— Николай Витальевич, оставьте муки совести для более благодарного слушателя, — остановил его Гуров. — Не забывайте, меня интересует только Беркутов.

— Да, простите, — смутился тот и продолжил: — Так вот, поймать с поличным автора листовок мне не удавалось. Как будто он действовал в шапке-невидимке. Но я и тогда подозревал, что это дело рук Андрея Беркутова.

— Почему вы так решили?

— Почему я был уверен, что это происки Беркутова? Сейчас уже и не вспомню. Только после его увольнения все это прекратилось. Выходит, я был прав.

— Странно, что Морозов не обмолвился об этом ни словом, — медленно проговорил Гуров.

— Ничего в этом странного нет, — возразил Николай Витальевич. — Дальше нашего цеха это не распространилось. Я не желал выносить сор из избы, считая это глупой шуткой недалекого человека.

— По-вашему, Беркутов глуп?

— Нет, он не глуп. Он скорее дремуч. Такое ощущение, что в детстве он начитался книжек про революцию и застрял в том времени, так и не сумев понять, что времена давно изменились. А может быть, не хотел понимать, — пояснил Николай Витальевич.

— Почему же он в итоге уволился, если никогда не возмущался по поводу своего заработка?

— Это я настоял.

— Вы? Вы его уволили? — удивился Гуров. — Я думал, что он, как и многие другие, написал заявление на увольнение добровольно.

— Это не так. Когда ситуация с прокламациями стала слишком уж навязчивой, я вызвал его к себе и поставил ультиматум: либо он увольняется, либо я даю делу ход, провожу внутреннее расследование, выявляю его как агитатора, ведущего подрывную деятельность в коллективе, а заодно приплюсую мелкие кражи, совершенные им за весь период работы.

— Беркутов был нечист на руку?

— Так, по мелочи. На заводе многие этим грешат. Тащат пакеты одноразовые, в которые упаковывают мелкие детали, рулоны скотча, суперклей и прочую ерунду. Пока работник не выходит за рамки разумного, на это закрывают глаза, но в случае с Беркутовым нужно было найти способ припугнуть его конкретно. Хищение с завода — это не листовки на стенах раздевалки. За это и оштрафовать могут, и по статье уволить. Выдать так называемый «волчий билет». Этим я и воспользовался.

— И как отреагировал Беркутов?

— Никак. Оправдываться не стал, хотя и не признал моей правоты. В тот же день написал заявление и через две недели уволился. Правда, успел прихватить из цеха кое-какое оборудование. Да только я уже никак не мог на это повлиять, пришлось списать его как вышедшее из строя, — закончил Николай Витальевич.

— Про оборудование поподробнее, — потребовал Гуров. — Что это за оборудование и для чего оно служит?

— Да примочки разные, для проверки качества сборки сейфовых замков, — ответил Николай Витальевич и вдруг ахнул: — Так вот оно что! Сейфы вскрыли с помощью этого оборудования? Дела! Теперь начальство с меня шкуру спустит. И за умалчивание факта появления прокламаций, и за украденное оборудование в особенности.

— Думаю, так все и было. Беркутов присвоил оборудование, а потом пошел грабить сейфы, — заключил Гуров.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Николай Витальевич.

— Придется обнародовать эти факты. Но только позже. Сейчас же я попрошу вас держать наш разговор в тайне. Могу я на это рассчитывать?

— Вполне, — заверил Николай Витальевич.

— Отлично. Тогда ждите звонка; как только возьмем Беркутова, вы нам понадобитесь, — сказал Лев и дал отбой.

Разговор его воодушевил. Теперь он был во всеоружии и готов к встрече с Беркутовым. У него на руках оказались козыри посерьезнее совпадений украденных сумм с теми, что недоплатили Беркутову на заводе. Ему не отвертеться. Убрав телефон в карман, он поехал по дороге, ведущей в частный сектор. Дом Беркутова оказался последним в ряду. Оставив машину у ворот, Гуров подошел к калитке. Та оказалась не запертой, и он прошел во двор. В доме светилось только одно окно. Поднявшись на крыльцо, Лев решительно постучал. Минуту спустя дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет. Высокий, подтянутый, с короткими волосами, стриженными под «ежик».

— Доброй ночи. Вы ко мне? — бархатным голосом произнес он.

— Если вы и есть Андрей Беркутов, то к вам.

— Проходите, гостям я всегда рад. — Беркутов посторонился, чтобы Гуров смог пройти. — Можете обувь не снимать. У меня все запросто.

Войдя в прихожую, Лев огляделся. Толстый слой пыли на тумбочке под зеркалом и многочисленные пятна на полу говорили о том, что в доме отсутствует женская рука.

— Вы живете один? — машинально спросил он.

— Так уж вышло, — неопределенно ответил Беркутов. — Проходите на кухню, я как раз собирался чаевничать. Вы ведь не откажетесь составить мне компанию?

— С удовольствием.

— Дверь налево — это кухня, — подсказал хозяин.

Гуров прошел в указанном направлении. Кухня оказалась довольно просторной и намного чище, чем прихожая. На крохотном окне висели занавески в цветочек. Квадратный стол накрыт новенькой клеенкой. На плите весело кипел пузатый чайник.

— Присаживайтесь, я за вами поухаживаю, — предложил Беркутов. — Вы какой чай предпочитаете, классический или с добавками? Могу предложить бергамот, мяту или мед.

— Классический подойдет, — ответил Лев.

Беркутов достал из навесного шкафчика две чашки, поставил их на блюдца и принялся за поиски заварки. Его поведение казалось Гурову несколько странным. Он не поинтересовался ни его именем, ни целью визита. Просто готовил чай с таким видом, будто полковник здесь частый гость.

Разлив кипяток по чашкам, Беркутов отнес их на стол, добавил вазочку, наполненную медом, и блюдо с печеньем. После чего уселся напротив, выбрал печенье и принялся макать его в чашку, откусывая намокший кусочек и запивая его чаем. Гуров несколько растерялся. С чего начать разговор? Обычно в таких случаях все происходит по стандартной схеме. Хозяин дома задает резонный вопрос, чему он обязан визитом, и полковник сообщает неприятное известие о том, что его неблаговидные поступки разоблачены. Но Беркутов, невольно ли, намеренно, эту схему нарушил. Время шло, пауза затягивалась.

— Вы совсем не пьете, — нарушил молчание Беркутов. — Вам не понравился чай?

— Чай превосходный, — ответил Гуров, цепляясь за представившуюся возможность начать диалог. — А вот события, которые привели меня к вам, не очень приятные.

— Тогда забудьте про них и просто насладитесь напитком. Знаете, в прошлом году уродилась такая крупная земляника. Я набрал чуть ли не две трехлитровые банки. Сложил все в морозильную камеру и лакомился вплоть до мая. У меня осталось немного, не хотите попробовать?

— Нет, спасибо, — отказался Лев. — На самом деле я пришел не за угощением. Нам с вами предстоит серьезный разговор. Не думаю, что земляника будет уместна.