Шестой этаж.

И зачем она здесь осталась? Надо было спуститься вместе с Гленной, когда та пошла на перерыв. Фэйт стояла неподвижно, вцепившись в края тележки. Впервые она поняла, что на этом обычно тихом, как склеп, этаже тоже слышны шумы – едва слышные шорохи, которые она ни за что бы не услышала, если бы рядом были люди. Фэйт задержала дыхание и прислушалась. Шум был не настолько ритмичен, чтобы оказаться механическим, но в то же время был недостаточно рваным, чтобы оказаться скрипом полок или потрескиванием расширяющегося/сжимающегося здания.

Едва слышные звуки походили на человеческий голос.

И в то же время не были им.

Фэйт стала складывать книги на тележку, напевая себе под нос старую мелодию «Ю-ту». Она была испугана, но подумала, что если будет достаточно громко шуметь – так, чтобы заглушить остальные звуки, – то перестанет их замечать.

Ничего подобного.

Шепоты раздавались у нее в голове, как угрожающий контрапункт веселой песенке, которую она напевала. Фэйт с шумом бросила книгу на тележку и сказала себе, что бояться ей совершенно нечего.

Но она знала, что это не так.

Она бы уже давно ушла, спустилась бы на менее необитаемый этаж, но мысль о том, что для этого ей, совершенно беззащитной, придется пройти по проходам между высокими книжными шкафами, пугала. И хотя в этой клетке она как в ловушке, ей, по крайней мере, видно то, что происходит вокруг. А кто знает, что может выскочить из-за угла прохода, что может идти параллельным с ней курсом по соседнему проходу, что за рука или когти могут просунуться между полками и схватить ее за руку?

В дальнем конце этажа раздался мелодичный звон, возвестивший о прибытии лифта. Сердце Фэйт упало в пятки. По какой-то непонятной причине она вспомнила Джона Тейлора. Почему он пришел ей в голову, девушка так и не поняла – ведь она ни разу не вспомнила о нем после того кошмарного свидания почти месяц назад, – но ее первой мыслью было: «Господи, пусть это будет не он!»

Раздались приглушенные шаги человека в теннисных туфлях.

Собравшись с духом, Фэйт взглянула в щель между двумя книжными полками, где сквозь проволочную стену могла видеть проход, ведущий к клетке. Она даже не поняла сразу, что затаила дыхание, но сейчас выдохнула, почувствовав ни с чем не сравнимое облегчение. По проходу в ее сторону шла Гленна, вернувшаяся после своего перерыва. Успокоившись, Фэйт отодвинулась от своего наблюдательного пункта.

Гленна постучала в дверь клетки, и Фэйт торопливо открыла ее.

Она немедленно поняла: что-то случилось. Невозмутимое выражение лица, характерное для Гленны, куда-то исчезло, и его сменил страх. Кожа была как бумага, а губы побелели.

– Собирайся, – сказала она без всяких предисловий. – Надо выметаться отсюда. Здание эвакуируют.

Фэйт почувствовала, как застучал ее пульс.

– Почему? – спросила она, хотя знала, что не хочет слышать ответ.

– Какого-то придурка переклинило минут десять назад на четвертом этаже, и он начал стрелять. Перебил кучу народа. – Гленна повернулась и пошла по проходу в сторону лифта, даже не взглянув, идет ли за ней Фэйт.

Та быстро заперла дверь клетки и заторопилась за подругой, глядя прямо перед собой, не поворачивая голову ни вправо, ни влево и понимая, что шепоты сейчас заглушают звук их шагов.

Сейчас они больше всего напоминали ей смех.

Еще один заголовок на две полосы 96-м шрифтом. Фото под заголовком вновь было достойно премии: закрытые мешками тела, лежащие вдоль ступеней перед библиотекой, и полицейские с машинами «Скорой помощи», отражающиеся в ее окнах.

Ричарду вновь удалось сделать блестящие фотографии. Он каким-то образом смог уболтать копов в оцеплении и успел отснять две кассеты, прежде чем его вышвырнули. Джим всего один раз видел отпечатки, да и то всего несколько мгновений, но они так и стояли у него перед глазами. Ручейки крови, вытекающие из большой лужи на полу, – их изгибы резко контрастируют с геометрически правильными линиями плитки. Рухнувшие книжные полки, гора книг, из которой торчат неподвижные руки, ноги, сломанные под невозможными углами. Три пожилые женщины из библиографического отдела: одна лежит на столе с кровавой маской вместо лица, вторая на полу, с согнутыми руками и ногами, в изорванном пулями платье, из прорехи которого свисает грудь, и последняя, в кресле, с разведенными в стороны руками, с мертвыми, вытаращенными от шока глазами, смотрящими прямо в камеру. Часть ее лица снесена пулей, и видны обнаженные кости черепа.

Впечатляющие фото.

Внушающие ужас, отвращение и страх.

Но впечатляющие.

Зазвонил телефон.

– Слушаю. Отдел выпуска, – ответила Джин. Послушав несколько минут, она кивнула, не выпуская из руки макета первой страницы. – Джим! Это тебя. Декан Йенсен.

Хотя сейчас Йенсен отвечал за работу со студентами, в недалеком прошлом он был советником газеты и, к счастью, не потерял за прошедшие семестры связи с ней. Паркер встречался с ним всего один раз – Йенсен сразу же ему понравился. Он был единственным представителем администрации, всегда готовым сообщить нужную им информацию или процитировать кого-то из руководства, а в последнем семестре он часто звонил им первым, когда узнавал, что они работают над какой-то важной статьей.

Джим протолкался сквозь толпу, подошел к столу и взял трубку из рук выпускающей.

– Слушаю.

– Это главный редактор?

– Да. Это Джим Паркер.

– Привет, Джим. Это декан Йенсен. Хотел сказать: мне только что звонили из городской больницы – там умер еще один студент. Я узнал об этом минут пять назад и решил сообщить вам, ребята. Кто-то еще звонил по этому поводу?

– Нет. Мы сами звонили в больницу с полчаса назад, но с тех пор больше ни с кем не разговаривали.

– Иногда администрация больницы ничего не сообщает университетской газете, пока об этом не узнают телевизионщики и крупные игроки. Вот я и подумал, что надо обеспечить вам некоторое преимущество.

– Спасибо, – поблагодарил Джим. – А имя можете назвать?

– Прости, но они еще не сообщили семье. У вас когда срок?

– Наступил около часа назад.

– А когда самый-самый последний срок?

– Издатель говорит, что мы должны закончить к восьми.

– Да, времени мало, – сказал Йенсен. – Еще раз могу подтвердить, что один из госпитализированных умер. Дальше вам самим решать, что с этим делать. Можете попытаться дозвониться до больницы и выяснить у них подробности.

– Ладно. Спасибо за информацию. – Джим повесил трубку. – Фарук! Позвони в больницу и выясни, что там происходит. Мы перепишем редакционную статью и изменим заголовок. А в конце воткнем диаграмму.