– Еще у меня дикие головные боли, груди горят, и такое ощущение, как будто они наэлектризованы. Хочется оторвать их и выкинуть. Будет ли когда-нибудь в них молоко? Получу ли я в конце концов живого ребенка? Зная мою удачу, все это пустая трата времени.

– Нет, – сказала Алекс. – На этот раз все получится: всего через два месяца ты будешь держать на руках сына и укутывать его в великолепное одеяло, которое я сошью. Цепляйся за этот образ.

– Перестань опекать меня! Ты даже понятия не имеешь, что сейчас со мной происходит!

Лорен закончила звонок, не попрощавшись.

* * *

Дородовый осмотр на восьмом месяце занял меньше времени, чем обычно, и прошел без осложнений. Консультант заметил, что давление у Рут немного повысилось, но это не повод для беспокойства, и никаких признаков преэклампсии или гестационного диабета. Он сказал, что она великолепно справляется, но, учитывая ее возраст, с этого момента им нужно будет видеться каждые две недели, на всякий случай. Лорен молчала и казалась отстраненной. После приема они, как обычно, пошли в кафе, и Рут направилась в дамскую комнату; когда она вышла, за роялем сидел пожилой мужчина и играл “As Time Goes By”.

Лорен помешивала капучино и внимательно изучала таблицу движений ребенка в медицинской карте Рут. Она подняла глаза.

– Точно с перечной мятой?

– Да, – ответила Рут и села. – Хотя сейчас я бы убила за тройной латте. На самом деле за все, что помогает не уснуть.

– Через полтора месяца я куплю тебе столько кофе, что за всю жизнь не выпьешь, обещаю. – Лорен улыбнулась. – Ты все еще плохо спишь?

– Я перепробовала все, – ответила Рут. – Дыхательные упражнения, как в йоге, делала, овец считала, но ничего не помогает. Если бы мне можно было пить снотворное, тогда этот замкнутый круг наконец прервался бы. – Она поймала на себе тревожный взгляд Лорен. – Не волнуйся, я знаю, что нельзя. Но в офисе я продолжаю клевать носом, и это совсем некстати, особенно когда столько дел.

– Мамочка, как же так? – Лорен выглядела потрясенной. – Что не дает тебе спать? Беспокоишься из-за родов?

Внезапно Рут ощутила желание как можно скорее поделиться с кем-то чувствами, чтобы они немного утихли и не смогли ее поглотить.

– У меня была еще одна беременность. До тебя и Алекс. Он приходит ко мне во сне.

– У тебя тоже был выкидыш?! Почему ты мне не сказала?

– Мне было тогда всего восемнадцать, так что…

Лицо Лорен исказилось от шока, затем приняло выражение сочувствия. Она положила руку на плечо Рут.

– Мама, какой ужас! Бабушка знала?

– Я никому не рассказывала, я не могла.

– Что случилось?

– Я обратилась в женскую консультацию, и мне помогли.

Лорен поморщилась:

– Какой кошмар!

Рут скрестила руки.

– Скорее наоборот. Тогда мне нельзя было рожать, поэтому аборт был единственным выходом. Мне стало гораздо легче. – Лорен отвела взгляд, и Рут почувствовала осуждение. – Ты не понимаешь, потому что никогда не была на моем месте, но я не была готова стать чьей-то матерью, я сама была еще ребенком.

Она затихла. Лорен снова посмотрела на нее – и их взгляды встретились.

– Через шесть лет я почувствовала, что готова, и тогда у меня появились вы. Я стала совсем другим человеком и наслаждалась беременностью тобой и Алекс. И, как ты знаешь, хотела пройти через это еще раз. – Она посмотрела на живот и нежно погладила его. – И сейчас то же самое, я так мечтала об этом малыше. – Она подняла глаза и нахмурилась. – Что случилось?

Лорен помрачнело; она молча смотрела на Рут. Затем сказала:

– Ты говоришь так, как будто выбираешь продукты в магазине: “Этот мне не нужен, а вот эти пригодятся”. Легко пришло, легко и ушло.

– Не было в этом ничего легкого, Лорен, и, кстати, до этого я никогда и никому не говорила об аборте. Потому что, хотя он и был у каждой третьей женщины, все они хранят этот страшный секрет. Споры на эту тему стали настолько однообразными, что ее даже обсуждать не хочется. Ты либо за, либо против – других вариантов нет. – Она помолчала и после паузы спросила: – Думаешь, я не имела права сделать выбор?

– Мне бы и в голову не пришло указывать другим женщинам, что им делать со своим телом, – надменно сказала Лорен. – Но я никогда не смогла бы избавиться от собственного ребенка.

Непоколебимая уверенность Рут немного пошатнулась.

– Но ты это уже делала. И не один раз. Помнишь, как, будучи подростком, ты каждое утро пила по таблетке? – сказала она и выдержала драматическую паузу. – “Вроде «Смартис»”, как ты говорила.

– Это совсем другое.

– С моральной точки зрения – то же самое. Они не дают эмбриону прижиться. Лишают жизни, если уж мы выбираем мыслить такими категориями. Как и спираль.

– Дело вовсе не в аборте, мама. Дело в тебе. Продолжай включать и выключать фертильность, когда захочется. Прерви и попробуй еще раз.

– А те семь замороженных эмбрионов, которые остались у вас и ждут в морозилке, чтобы разморозиться и стать людьми, что ты предлагаешь с ними делать? – Она приподняла брови. – Попробовать еще раз? Или прервать?

Лорен с отвращением посмотрела на мать.

– Это не смешно. Они уже люди. И я все время переживаю за них. Мы обе об этом знаем.

– Я не шучу: это очень серьезная и сложная тема. Противозачаточные средства, аборты, бесплодие – все это играет ключевую роль в физическом и этическом опыте женщин, но мы никогда не соединяем одно с другим и не говорим об этом честно.

Лицо Лорен вспыхнуло от гнева:

– Мой опыт состоит в том, что ни один из моих эмбрионов не дожил до четырнадцати недель. Но мне приходится сидеть здесь и слушать, как ты, снова беременная, причем моим ребенком, рассказываешь мне, как легко сделать аборт, и хвастаешься своей удивительной, непогрешимой фертильностью. Ты пытаешься сделать мне так больно, как это вообще возможно?

Пораженная, Рут подыскивала слова, которые могли бы успокоить дочь.

– Нет, что ты! Как же я могу хотеть обидеть тебя после всего, через что ты прошла? – воскликнула она. – Тебе ужасно не повезло. Все эти годы горя и стресса…

Лорен перебила ее:

– Почему ты не можешь высказать все прямо?! Что я неудачница в работе и в браке? – Она замолчала и прищурилась, как хищница, собирающаяся напасть. Рут взяла себя в руки. – Но, по крайней мере, я не такая целеустремленная и безжалостная, как ты, и я просто надеюсь, что стану ему лучшей матерью, – она агрессивно указала пальцем на живот Рут, – чем ты когда-либо была для меня! Потому что он будет для меня важнее всего. Я не буду неделями работать вдали от дома. Или бросать его с незнакомцами. – Она помолчала, затем добавила: – Или ходить налево.