Мне прекрасно знакома твоя позиция отказывать мне в нем. Но компания отца тебя никогда не интересовала.

– Почему сейчас? Почему ты так долго ждал?

– Сомневался, что по-прежнему ее хочу.

– И что изменилось?

– Ничего, кроме решения, что все же хочу.

Несмотря на цель сделать собственную карьеру, я не притрагивалась к активам Романа с тех пор, как их унаследовала, поскольку компания мне никогда не принадлежала, сколько бы зла я на него ни держала.

– Это должно было случиться еще много лет назад. Что произошло? Ты пожалел умирающего старика?

– Планы изменились.

Тихо вздохнув, я поворачиваюсь и впервые за шесть лет смотрю на него. Когда мы встречаемся взглядами, в грудь словно выстреливают, и у меня перехватывает дыхание. За считаные секунды я оказываюсь объята пламенем. Мои губы приоткрываются, и мы смотрим друг на друга, не находя слов.

Тобиас мучительно красив, каким был всегда, только теперь стал еще привлекательнее. В этом несовременном кабинете он сильно выделяется. Его фигуру облегает темный костюм, Тобиас такой же величественный, что и много лет назад, когда я касалась ладонями его обнаженного тела, дыша в унисон.

Ни одно мое воспоминание о нем не воздает ему должное. Он завораживает от бесподобного янтарного цвета глаз и линии подбородка до аристократичной формы носа и алых губ. И стоит мне разглядеть огонь в его взгляде, по которому я тосковала каждым ударом своего вероломного сердца, как он тут же гаснет, а потом он проходится по моему телу взором, острым точно алмаз.

– Как вижу, нас ждет откровенно враждебный прием. А я полагала, что этот день для тебя станет удачным. Праздником. Ты выиграл, Тобиас.

– Ничего я не выиграл. – От его тона по спине бегут мурашки.

– У меня все хорошо. Спасибо, что спросил. – Я делаю к нему шаг, чтобы принять бой, и он застывает. – Ты вернешь им компанию?

Резкий кивок.

– Они ее заслужили. Я не стану тебе в этом препятствовать.

Еще один кивок, он окидывает меня взглядом, словно пытаясь убедиться, что я цела и невредима. А я, черт возьми, не цела.

– Но так легко я ее тебе не отдам.

Он резко смотрит мне в глаза.

– Неужели нельзя просто с этим покончить раз и навсегда?

– Последние шесть лет я не была тебе обузой. Делая то, о чем ты меня попросил.

– Я сказал тебе не возвращаться, Сесилия. И я не шутил.

– Да. Что ж, прости за неудобство – у меня умер отец. Остались нерешенные дела.

– Твой отец умер через два года после твоего отъезда, и тогда ты не приезжала. Но если хочешь использовать его в качестве оправдания, давай покончим с этим, чтобы ты могла уехать.

Я схлестываюсь с ним в поединке.

– Извини, я больше не подчиняюсь твоим приказам.

– Ты никогда им не подчинялась. И это не должно плохо кончиться.

– Вот только так и кончится, потому что ты больше не будешь мной манипулировать. И я хочу получить ответы.

– Забудь. Тогда мы были глупцами, творящими безумства. Твоя роль в происходящем заканчивается в этой комнате.

– Безумства… – медленно повторяю я. – Да, именно такой я и чувствовала себя эти годы.

Он тяжело дышит, когда я подхожу ближе. С каждым шагом напряжение между нами потрескивает, и дышать становится труднее. Он обводит меня изучающим взглядом, а потом засовывает руки в карманы.

– Хочешь извинений?

– А вот это теперь ни к чему. Твой поступок по отношению ко мне был необычайно жестоким, не находишь?

– Это было необходимо.

– Необходимо… нет, такой ответ меня не устраивает. И жестокость – слабо сказано, учитывая случившееся. Правильнее было бы сказать – беспощадность. Но я искренне пыталась не держать на тебя зла, потому что причина состояла в боли. Во всяком случае, так было вначале.

От раздражения на его лице ходят желваки, а у меня чешутся руки залепить ему пощечину и приласкать. Я на физическом уровне ощущаю каждую проносящуюся между нами эмоцию, но ужасно хочу снять напряжение, потому что оно причиняет страдания.

Он едва слышно говорит:

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты поговорил со мной. Удостоил беседы.

– Мне нечего сказать.

– Зато мне есть.

Он с возмущением смотрит на меня.

– Тогда выкладывай.

– Нет, – тихо говорю я. – Не когда за этой дверью столько ушей.

– Это было ошибкой, – неожиданно выпаливает он и проводит рукой по волосам, испортив идеальную укладку. – Эта сделка была…

– Мы до сих пор ведем переговоры, – резко перебиваю я и, вспылив, подлетаю к нему. – Ты строил заговоры и плел интриги, управлял мной, как марионеткой, и еще смеешь злиться? Я не собираюсь умалять твои чувства, но как ты смеешь стоять передо мной и иметь наглость возмущаться по этому поводу?

– Повторю еще раз. Ты вообще не должна была принимать в этом даже маломальское участие. Я с первого дня велел тебе остаться в стороне. Но ты не послушалась.

– А ты сам-то остался в стороне?

Он осаживает меня:

– Для тебя это значило гораздо больше, чем для меня.

Душой я умираю, его слова намеренно бьют как можно сильнее. Я оборачиваюсь к окну, чтобы он не увидел эту жгучую боль. Напряжение нарастает, когда Тобиас произносит за моей спиной:

– Без тебя все шло своим чередом.

– Приятно знать.

– Просто подпиши бумаги и возвращайся домой. Стань богатой женщиной.

Этот комментарий вынуждает меня посмотреть на Тобиаса полным обиды взглядом.

– Деньги меня совершенно не интересуют. Я и без этой сделки добилась больших успехов.

– Я в курсе.

– Правда? – Скрещиваю на груди руки. – Так вот как у тебя все шло своим чередом?

– Это обсуждать мы не будем. – Его голос напоминает стальной меч, клинок которого глубоко входит в мою грудь. Почему я не могу забыть этого мужчину, который так открыто меня презирает? У меня были подозрения, но теперь все мучительно ясно. В каком-то смысле я лишила его брата, как мой отец лишил его родителей. Возможно, у него есть право меня ненавидеть, но почему тогда я не могу возненавидеть его?

С каждой минутой атмосфера в кабинете искрит все сильнее, и я чувствую, как между нами нарастает напряжение, пока Тобиас пытается притворяться равнодушным. Но искры еще есть. А как бы мне хотелось, чтобы их не было. Как бы хотелось, чтобы судьба, или карма, или то, что решило нас связать, исчезло и освободило бы меня, освободило бы нас обоих. Но напряжение существует, и оно такое громкое, что напоминает глухую барабанную дробь.

Так вот почему он не хотел находиться со мной в одном помещении. Наша связь в нашей химии, в наших необъяснимых узах. Они стали нашей