Похоже, боги забавлялись, сводя нас вместе только для того, чтобы снова разлучить, как Лаэфа и Иларию. Они так упорно боролись с судьбой, но в конце концов потеряли друг друга. Возможно, было бы лучше просто отпустить его.

Мы прибыли к подножию горы в два раза быстрее, чем обычно требовалось на карете. Взбираться на гору с каждым разом становилось все легче, но сегодня я уже запыхалась от езды. Через две трети пути наверх я знала, что если не остановлюсь, чтобы перевести дыхание, то никогда не пройду оставшуюся часть пути. Я уже собиралась сесть на ступеньки, когда почувствовала, как сильная рука обхватила меня за талию.

– Я держу тебя, – сказал Талин, поднимая меня на ноги. Он не смотрел на меня, когда взял за руку и потащил вверх по лестнице, но от ощущения, что моя рука обхватила его, мне стало труднее дышать, а не легче.

Когда мы достигли платформы, ведущей к главному входу, я попыталась на мгновение остановиться, чтобы собраться с мыслями. Я надеялась вернуться в свою комнату и переодеться перед ужином. Я вспотела от подъема, мои волосы частично распустились во время поездки, и я понятия не имела, что другие лорды и леди подумают о моем наряде. Но если бы они увидели, что я беспокоюсь о своем гардеробе, прежде чем отправиться на встречу с будущим мужем и его умирающим отцом, я бы только пустила еще больше слухов.

Не успела я даже отряхнуть грязь с бриджей, как Талин схватил меня за руку и повел мимо стражи в большой зал. Придворные стояли кучками, их бормотание прерывалось редкими всхлипываниями пожилой женщины, когда она прижимала платок к глазам. Если люди были предупреждены, все должно было быть еще хуже, чем я боялась. Мои мысли метались туда-сюда, как испуганная рыба, но я сосредоточилась на тепле руки Талина на моей и на том, как легко было чувствовать, что кто-то другой ведет меня за собой, для разнообразия.

Эбб выскочила из-за угла и бросилась ко мне.

– Вот вы где, миледи. Я уже начала беспокоиться. Все в порядке?

– Я в порядке. Как король? – Я понизила голос. – Он действительно умирает?

– Да, так говорят. Принц Сирен искал вас несколько часов назад. Я думаю, он был так расстроен, что забыл, что вы уехали.

Я видела Сирена во многих настроениях, но расстроенный – это не то слово, которое приходило мне на ум, когда я думала о нем. Мы зашагали по коридорам к королевским покоям, встречая на пути встревоженных аристократов. Когда мы добрались до королевской комнаты, стражник молча открыл перед нами дверь. Королевский лекарь склонился над королем. Сирен ходил по комнате, потирая подбородок большим пальцем.

Талин отпустил мою руку, как только мы вошли в комнату, и я сразу же почувствовала, как холодно внутри Нового Замка. Я сцепила руки перед собой и сделала осторожный шаг вперед.

– Ваше Высочество, – тихо сказала я, боясь кого-нибудь потревожить. – Я прошу прощения, что нам потребовалось так много времени, чтобы добраться сюда. Мы только что услышали новости.

Сирен поднял глаза на звук моего голоса.

– Ты здесь, – сказал он, шагнув ко мне и подхватив меня на руки. Я тут же напряглась. Мы почти не общались с тех пор, как он рассказал мне, что сделал с моей семьей, и теперь он обращается ко мне за утешением?

– Как отец? – спросил Талин.

Сирен опустил меня и подвел нас к королевской постели.

– Боюсь, не очень хорошо. Сегодня утром он был в порядке, а потом что-то случилось, какой-то приступ. Лекарь весь день пускал ему кровь, но ничего не помогает.

Я взглянула на чашу с кровью возле королевской кровати и вздрогнула. Мы не пускали кровь людям в Варинии. Кровь была признана нашей жизненной силой, тем, что поддерживало нас сильными, поэтому намеренно истощать себя, пуская ее, не имело бы смысла. Я не понимала, как кто-то может думать, что взятие крови у и без того слабого человека полезно, но кто я такая, чтобы расспрашивать иларийского лекаря?

– Они не думают, что он переживет эту ночь, – продолжил Сирен. – Я дал ему проглотить несколько розовых жемчужин, но он не смог их проглотить, даже не разжевал в порошок. Вот насколько он слаб.

Я взглянула на Талина, который выглядел печальным, но держался стойко. Сирен тем временем практически заламывал руки.

– Я могу что-нибудь сделать? – спросила я Сирена, хотя мои слова предназначались его брату.

Сирен взял мою руку и поцеловал тыльную ее сторону.

– Я боюсь, что нет ничего…

– Не могла бы ты спеть для него? – внезапно спросил Талин.

Я высвободила свою руку из руки Сирена.

– Я? Спеть королю?

Он кивнул.

– Ему нравилось пение моей матери. Это успокаивало его даже после самого трудного дня. Я думаю, что это помогло бы ему сейчас.

– Я… конечно. – Я подошла к изголовью королевской кровати и села на маленький табурет. Король едва мог повернуть голову в мою сторону, хотя я знала, что он почувствовал мое присутствие.

Он был таким худым и хрупким, что, когда я взяла его за руку, она показалась мне легкой, как рука ребенка.

– Что я должна спеть для него? – спросила я Талина.

– Колыбельную, ту, что о крылатке, – сказал Сирен, подходя и становясь позади меня. – Я знаю, что ты хорошо ее помнишь. – Раньше, когда он упоминал детей волн и наши колыбельные, в его голосе звучала насмешка, но теперь в его тоне был намек на что-то другое, хотя и не менее тревожное.

Я слегка откашлялась. Я была не самой лучшей певуньей в Варинии, но пела вполне сносно.

Спев эту песню сейчас, став взрослой, я поняла, насколько она была трагичной, и вряд ли уместно петь ее умирающему человеку.

Но глаза короля закрылись, на губах появилась легкая улыбка, и я молилась, чтобы он обрел хоть какой-то покой.

Сирен положил руку мне на плечо.

– Это было прекрасно. Спасибо тебе.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него, и обнаружила, что его щеки цвета слоновой кости блестят от слез, хотя лицо оставалось бесстрастным. Каждый раз, когда я убеждала себя, что он неспособен на эмоции или сочувствие, он удивлял меня. Как мог молодой человек, который оплакивал своего отца, убить собственную мачеху?