И это была чистая правда.

— Но так нельзя, — возразила я. Нельзя вот так взять и спрятать тело!

— Придется, Эйвери, — Тоби был неумолим. — Ради Иви. Внимание публики, нападки медиа, слухи, преследователи, угрозы — я не могу тебя оградить от этого, Эйвери Кайли Грэмбс. Хотел бы, но уже слишком поздно. Сделанного стариком не воротишь. Он решил и тебя вытащить на сцену. Но если я останусь в тени, если я спрячу все это и сам затаюсь — мы сможем спасти Иви.

Никогда еще эта мысль не представала передо мной с такой кристальной ясностью: для Тоби сама фамилия Хоторн и богатства — страшное проклятие. Ядовито то древо — ты сам посуди. С., и З., и меня уже не спасти.

— Все не так страшно, — возразила я. — Если не брать в расчет похищение и покушение на убийство, я в полном порядке.

Прозвучало это нелепо, но Тоби не улыбнулся.

— Чтобы так было и дальше, я должен остаться мертвецом, — уверенно произнес он. — Иди. Садись в машину. Уезжай. Если спросят, что случилось, изобрази амнезию. Я позабочусь об остальном.

Это и впрямь был конец. Он вот-вот от меня уйдет. Вот-вот снова исчезнет.

— Я знаю про усыновление, — выпалила я в отчаянной попытке удержать его, убедить остаться. — Знаю, что ваша биологическая мать — это дочь Лафлинов, и что ее вынудили расстаться с ребенком. Знаю, вы обвиняете родителей в том, что они хранили от вас тайны, что они погубили всю вашу троицу. Но вы нужны своим сестрам.

Скай сидела за решеткой, хотя была ни в чем не виновата — во всяком случае в этот раз. Зара оказалась куда человечнее, чем показывала до этого. А Ребекка… ее мать по-прежнему оплакивала Тоби.

— Я прочла письма с открыток, которые вы адресовали маме, — продолжала я. — Я поговорила с Джексоном Карри. Я знаю все — и, поверьте мне, больше вам скрываться не стоит.

— Как же ты на нее похожа, — с нежностью произнес Тоби. — Мне ни разу не удавалось переспорить Анну. — Он закрыл глаза. — Одни наделены умом. Иные — добротой. — Он открыл глаза и опустил руку мне на плечо. — А кто-то — и тем, и другим.

В тот момент я отчетливо поняла, что буду помнить эту секунду всю свою жизнь.

— Так вы не останетесь? — спросила я. — Вы меня не послушаете?

— Не могу. — Тоби притянул меня к себе. Я никогда не любила обниматься, но на миг позволила ему прильнуть ко мне.

Когда Тоби меня отпустил, я сунула руку в карман и достала металлический кругляшок, о ценности которого он писал моей маме.

— Что это такое?

Это был последний вопрос, который мне хотелось ему задать. Последний шанс убедить его остаться рядом.

С проворством молнии он выхватил у меня диск.

— Одна вещь, которую я заберу с собой, — сказал он.

— Чего вы недоговариваете?

Он покачал головой.

— Вот негодница, — с нежностью прошептал Тоби.

Я подумала о маме, о письмах, которые она писала ему обо мне, о том, что сегодня он явился ко мне на помощь.

У вас теперь есть дочь, — сказала я ему.

Даже две, — ответил он.

— Мы еще когда-нибудь встретимся? — спросила я, а горло снова сдавило.

Он наклонился вперед, поцеловал меня в лоб и отступил.

— Это была бы очень рискованная игра.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но тут дверь на склад распахнулась, и комнату заполнили люди — люди Орена.

Глава моей службы безопасности остановился между мной и Тоби и мрачно воззрился на единственного сына Тобиаса Хоторна.

— Пришло время для небольшой беседы.

Я не смогла услышать ни слова из этого разговора. Меня сопроводили на улицу и усадили в джип, а когда спустя несколько минут Орен уселся на водительское кресло, я обратила внимание, что на складе осталось несколько его подчиненных.

Я вспомнила о теле Шеффилда Грэйсона, распростертом на полу. О желании Тоби спрятать тело.

— Скажите, а избавление от трупов входит в перечень ваших рабочих обязанностей? — спросила я у Орена.

Он посмотрел на мое отражение в зеркале заднего вида.

— Точно хотите узнать ответ на этот вопрос?

Я выглянула в окно. Машина набирала скорость, а мир за стеклом все сильнее размывался.

— Это не Скай с Рики приказали заложить бомбу, — произнесла я, стараясь сосредоточиться на фактах, а не на потоке бурных эмоций, которые едва удавалось сдерживать. — Их обвинили ложно.

— В этот раз, — уточнил Орен. — Скай уже пыталась вас убить. Они оба представляют серьезную угрозу. Пусть поостудят свой пыл в тюрьме до вашей эмансипации.

Как только я получу право распоряжаться собой и смогу составить свое завещание, Рики и Скай лишатся всяких преимуществ в случае моей гибели.

— Ребекка! — я подскочила на месте, вспомнив о ней. — Тея помогла Мелли меня похитить, потому что ее кто-то удерживал!

— Это я уже уладил, — сказал Орен. — С девочками все в порядке. И с вами тоже. Остальные члены семьи не пострадали. — Он говорил таким тоном, будто речь идет об обыденных вещах. Похищение. Трупы. Заметание следов.

— Неужели и старик жил вот так? Или это просто мне повезло? — спросила я, подумав о Тоби, который хотел уберечь Иви от моей участи, точно наследство было вовсе не редкой удачей, а страшным проклятием.

Орен немного помолчал.

— У мистера Хоторна был свой список. Не такой, как у вас. У него были враги, в том числе и властные, но мы в целом знали, чего от них ждать. Мистер Хоторн умел предугадывать последствия.

Пожалуй, если я хочу прожить долгую жизнь в статусе наследницы Хоторнов, мне надо взять с него пример. Придется мне научиться мыслить, как старик.

Убивать по двенадцать зайцев одним выстрелом.

* * *

А когда мы вернулись в поместье, Орен ясно дал мне понять, что проводит меня до самой спальни. Когда мы вышли на лестницу, я прочистила горло.

— Надо замуровать тайный ход, — сказала я. — Навсегда.

Я остановилась у портрета Тобиаса Хоторна и в очередной раз задержала на нем взгляд. Знал ли он о Мелли и Эли? А об Иви? Я не сомневалась, что мою ДНК он заполучил и понимал, что я не дочь Тоби — во всяком случае по крови.

И все же он использовал меня, чтобы выманить Тоби, — как Шеффилд Грэйсон и Мелли с Эли. Как сказал мне Нэш будто вечность назад, «Никакой ты не игрок. Ты — стеклянная балерина — или нож».

А может, и то, и другое. Может, меня можно сравнить с десятком самых разных вещей на самые разные случаи, но только ничего из этого списка не имеет отношения к тому, кто я такая на самом деле и чем отличаюсь от других.