– Детка, тут кругом охрана.

Руби не обратила внимания на его слова.

– Если я засеку трос, я смогу последовать за ним.

– Тебе не нужно за ним следовать, – уговаривал Хитч. – Если ты права на этот счет, небоходца засекут прежде, чем он приблизится к театру.

– У вас там может быть целая армия, но он все равно пройдет мимо них, – возразила Руби.

– Почему ты так решила?

– Потому что он… невидимый.

Хитч остановился.

– Что? Ты снова толкуешь о призраках, Редфорт?

– Нет, я говорю о каком-то хитром трюке, я видела это собственными глазами. Видела, как он во что-то завернулся и исчез. Он умеет становиться невидимым.

Молчание.

– Хитч, ты на связи?

– Да… – Хитч рассылал сообщения с новыми сведениями остальным агентам.

– Должно быть, именно это имела в виду Девять Жизней, когда я слышала в заброшенном здании, как она разговаривает с небоходцем. Она говорила о том, что его защищает костюм, – речь шла о костюме-невидимке, вот почему я не видела его. Вот почему она не видела его, вот почему никто его не поймал, и поэтому он сможет проникнуть в «Алую Пагоду» – прямо в гримуборную Марго – так, что его никто не увидит.

– Ты серьезно, детка?

– А похоже, что я шучу?

Молчание. Но не потрясенное, а задумчивое молчание.

– Это имеет отношение к пропавшему прототипу? – поинтересовалась Руби.

Молчание.

– Ты не отвечаешь, это означает «да», верно? Именно этот костюм пропал из Отдела Обороны…

Хитч помолчал еще секунду.

– Послушай, детка, давай я займусь этим. Просто не высовывайся и оставайся на месте. Я..

– Нет, – ответила Руби. – Я иду за ним.

– Руби, не делай этого, просто дождись подкрепления, я уже…

Но она продолжала лезть наверх. В ушах свистел ветер. Земля была очень далеко внизу, но Руби не смотрела вниз.

– Руби…

– Увидимся там, – отозвалась она.

– Детка, когда же ты научишься выполнять приказы?

Теперь они были на крыше. Акробат легко ступал по черепичным плиткам, актриса спотыкалась и оскальзывалась, крепко сжимая руку своего пленителя, – она не хотела соскользнуть с покатой крыши и разбиться.

– Куда… – Голос ее прервался. – Куда мы идем?

Она повернулась, чтобы взглянуть на него, но его не было, он исчез. На одно ужасное мгновение ей подумалось, что он бросил ее здесь, на крыше. Она взглянула на темное небо и поблагодарила ту силу, которая присматривала за ней – пока не осознала, что он по-прежнему крепко сжимает ее руку выше локтя.

Он скрылся из виду, но никуда не делся, он был рядом с ней, и актриса чувствовала, как он ведет ее к краю крыши, все ближе и ближе к головокружительному обрыву, разделяющему «Пагоду» и отель «Циркус-Гранде». Она видела группы фанатов, стоящих перед отелем, с блокнотами для автографов в руках: они ждали, пока их кумирша выйдет и ступит на красную ковровую дорожку.

Они не знали, что она готовится к последнему выступлению в жизни – к смертельному падению с небес.

Кто бы мог вообразить, насколько точно последние секунды жизни Марго Бардем совпадают с ее ролью в непоказанном фильме?

В верхней части фронтона «Циркус-Гранде» не было опоры для ног, и Руби пришлось ползти вверх, полагаясь лишь на силу рук. Она подтянулась и влезла на длинный выступ, тянущийся вокруг всего здания в паре футов ниже края крыши. С этого карниза она уже без труда поднялась на саму крышу и затаилась за парапетом, пытаясь продумать, как действовать дальше, и в этот момент ее глазам предстало странное зрелище.

Марго Бардем, уцепившись за человека, которого не было видно, мелкими шагами двигалась к почти незаметному тросу, протянутому между «Алой Пагодой» и «Циркус-Гранде».

Клод подтолкнул ее к краю крыши.

– Вы обманули всех, заставив поверить, что когда-то сделали это, – так сделайте это сейчас. Ваши поклонники хотят видеть, как вы идете по канату.

Посмотрев вниз, Марго увидела толпу, жаждавшую узреть, как гости фестиваля, знаменитые актеры, режиссеры и прочие деятели кино пройдут по красной ковровой дорожке.

Потом она бросила взгляд перед собой и увидела тонкий трос, тянущийся к крыше отеля. Толщиной он был не более дюйма.

– Вы серьезно? – спросила она.

– Убийственно серьезно, – подтвердил Клод и оценивающе посмотрел на нее. – Вы понимаете, что это ваша судьба?

– Моя судьба?

– Если вы сумеете пройти по этому канату на ту сторону, значит, вы заслуживаете того, чтобы жить. Если нет, будет только честно, если вас постигнет та же участь, что и мою мать.

Марго опять посмотрела вниз, на толпу.

– Этого не может быть, – прошептала она. – Мне жаль вашу мать, мне жаль, что вы потеряли ее, мне жаль, что Джордж Катсель разбил ей сердце, но вы должны понять, что в этом нет моей вины. Кот никогда никого не любил, его интересовал только он сам. Ваша мать ничего не потеряла, когда лишилась его.

– А я потерял ее. Разве это – ничто?

– Конечно, нет… я не имела в виду…

– Идите, иначе я отправлю вас полетать.

Марго, не зная, что еще она может сделать, поставила одну ногу на канат. На миг ей показалось, что на крыше отеля напротив она видит девочку – или, быть может, молоденькую девушку. «Должно быть, мне уже мерещится от страха», – подумала актриса. Дул неистовый ветер, и она понимала, что идет навстречу неминуемой смерти. Один неверный шаг – и она погибла.

По небу бродили лучи прожекторов, извещая о завершающем вечере фестиваля, сверкали фотовспышки, из шикарных машин вылезали кинозвезды, и драма, разыгрывающаяся наверху, оставалась незамеченной.

Заколка с мухой издала треск, и сквозь помехи пробился голос Хитча:

– Детка, ты тут?

– Да.

– Нет времени расчищать площадь, нет времени, чтобы натягивать сетку безопасности, – известил Хитч. – Я попытаюсь поймать ее, но мне нужно еще немного времени.

– Хорошо, – ответила Руби.

– Ты чувствуешь себя бесстрашной? – спросил он.

– Что от меня требуется?

– Как у тебя с чувством равновесия?

– Превосходно.

– Ты доверяешь мне, детка?

– Целиком и полностью.

Марго Бардем пыталась не заскулить от ужаса – в конце концов, она была актрисой старой закалки и считалась крепким орешком, железной леди, которая не покачнется даже под градом ударов – но сейчас это была не роль в кино. Речь шла о жизни и смерти.