– Позвольте мне освежить вашу память, – сказал человек. – Те желтые туфли – действительно ли они ваши? Кто-нибудь когда-нибудь просил вас на самом деле попытаться сунуть в них ноги?

Мисс Бардем побледнела. Она попыталась нащупать телефон – он должен был быть где-то здесь, под грудой букетов и приветственных открыток.

– Вы явно не в своем уме. Я прошу вас уйти, молодой человек.

– Наши просьбы не всегда исполняются, мисс Бардем. Рано или поздно любая удача заканчивается.

– Меня ждут зрители, скоро мне нужно быть на сцене.

– Не так уж скоро, у вас еще почти час.

– Но кто-нибудь в любую минуту может подняться сюда, чтобы заняться моей прической, макияжем…

– Я читал вашу биографию, мисс Бардем: перед тем как появиться перед зрителями, вы всегда проводите час наедине с собой… и разве вы не укладываете волосы самостоятельно? Конечно же, вы всегда делаете это сама – ведь до того как стать звездой, вы были парикмахершей, помните?

Марго Бардем прикусила губу и нервно покрутила на безымянном пальце левой руки кольцо, сделанное в форме птицы.

– Например, это кольцо – разве оно не предназначалось кое-кому другому?

– Это подарок от Джорджа Катселя – за мою работу в фильме «Кот, поймавший канарейку».

– И вы действительно поймали канарейку, верно? А потом вы ее убили.

– Что вы имеете в виду?

– Вы убили Канареечку.

– О чем вы говорите?

– Канареечку Селесту. Вы убили мою мать.

– Но я почти не знала ее. Конечно, она исполняла в этом фильме танцы и трюки на канате, но…

– Не нужно знать человека, чтобы уничтожить его.

– Но как я могла уничтожить ее? Я не стала бы этого делать, да и не сумела бы.

– Вы украли ее роль, вы сделали вид, что это вы танцуете на канате, вы сделали так, что она исчезла.

– Но я этого не делала! – взмолилась Марго. – Вы должны знать, что у меня не было права голоса. – Тон ее был почти просительным. – Разве вы не понимаете? Это киноиндустрия, продюсеры не хотели разрушать иллюзию, они сказали – если станет известно, что это не я снималась в трюках, это разрушит мою карьеру. Они сказали, что меня уволят. Это была всего лишь актерская игра, просто работа.

– Просто работа? – выплюнул эти слова мужчина. – Просто работа, говорите вы. Быть может, вы и работали за деньги, но моя мать была артисткой, и хождение по канату для нее было искусством!

– Так чего вы хотите от меня? – спросила Марго.

– Я хочу, чтобы вы вернули ее, показали ее миру.

– Но как?

– Сегодня вечером вы должны сказать правду. Вместо того чтобы представлять свой фильм, расскажите всем, что это она танцевала на канате, это она была великим талантом, а вы были всего лишь маской, безвольной марионеткой.

– И тогда… вы меня отпустите?

– О да, – ответил он, – я вас отпущу. Не волнуйтесь на этот счет. Я обязательно вас отпущу.

Глаза ее широко раскрылись, когда она осознала значение его слов.

– Я закричу, – предупредила она.

– Самым громким криком в истории шоу-бизнеса, – иронически фыркнул Клод.

Марго Бардем медленно понимающе кивнула – она знала, о чем он говорит.

– Вы хотите сказать, что они подумают, будто я практикуюсь для сегодняшнего выступления… и никто не придет, так?

Клод тоже кивнул.

– А зачем? Они же знают, что вы в полной безопасности.

Актриса отложила желтые перчатки: она решила, что они ей уже не понадобятся.

– Пойдемте прогуляемся, – предложил мужчина.

– Куда мы идем?

– Наружу, – ответил Клод, указывая глазами вверх.

Марго нервно сглотнула.

– Я боюсь высоты.

– Знаю, – отозвался он, – и поэтому вы никогда не выполняли трюки сами. – Он посмотрел на нее. – Но теперь все будет иначе.

Он указал на гримировальный столик и приказал:

– Полезайте.

Она не спорила – просто не видела смысла. Вместо этого она взобралась на столик и посмотрела на Клода умоляющим взглядом.

– Куда мне предполагается идти? – спросила она. – Из этой комнаты нет другого выхода, кроме как через дверь.

– Вы ошибаетесь. Выход прямо у вас над головой, и он ведет на крышу. Когда-то, еще будучи ребенком, я играл там.

Он взял метлу, прислоненную к стене, влез на столик рядом с Марго и рукоятью метлы нажал на один из квадратов узорчатого потолка, сдвинув резную панель, за которой скрывалась крышка люка.

– Лжецы идут первыми, – произнес он и уронил на столик совершенно чистую белую карточку. Однако эта карточка уже была отмечена незримой печатью «постоянного клиента».

Тап, тап, тап, тап, тап, тап.

Посредством выпуклостей и вмятин на карточке были зашифрованы числа 29 14 27. Последнее слово, точнее, слог, уже угаданный Руби: «-го».

Хитч бежал вверх по лестнице «Алой Пагоды». Он уже поднял по тревоге службу безопасности – Руби никак не могла быть права, ее слова не имели смысла, но он все-таки бежал.

– Детка, что значит «он уже здесь»?

– Я видела его на кладбище, – ответила Руби, – и проследила его до «Циркус-Гранде». Я видела, как он смотрел на здание, и совершенно уверена, что он собирается залезть наверх. Полагаю, он намерен дойти с крыши отеля до «Алой Пагоды» по тросу.

– Детка, ты преувеличиваешь – прежде всего откуда ему знать, что Марго не в «Циркус-Гранде»? Даже полицейский департамент Твинфорда не в курсе.

– Он знает все, как ты не понимаешь? – Руби уже высунулась из окна и смотрела вверх, оценивая предстоящее восхождение. – Он вырос среди артистов и знал Марго Бардем давным-давно: ему известны ее личные суеверия и то, где она предпочитает проводить время перед выступлением, знает, в какой комнате она будет готовиться к выходу на сцену… он просто… знает.

Руби забралась на подоконник и вылезла на карниз.

– Твой голос звучит как-то странно, детка, что ты там творишь? У меня ощущение, что ты собираешься сделать что-то опасное.

– Охрана перекрыла выход на крышу, поэтому я вылезаю в окно.

– В платье?

– Спокойно, – отозвалась Руби. – Я переоделась. На мне тот комбинезон, который ты мне подарил.

Пауза.

– Зачем тебе на крышу? – спросил Хитч.

– Мне нужно найти трос, по которому он перейдет на крышу «Пагоды» – он начнет действовать оттуда. Он знает это здание как свои пять пальцев.