Иоанна всю ночь проплакала и согласилась. Под окнами росли густые кусты сирени, Брюсов закрывался на ключ, говорил, что работает, и к нему в кабинет через окошко, этими кустами пробиралась очередная муза…

– Я бы в жизни не согласилась!

– А я и не сомневаюсь, – Лялин обнял Надю, но тут же отпустил – они услышали приближающийся стук каблучков смотрительницы.

Пока Екатерина Рудольфовна рассказывала про экспонаты, Надя представляла сиреневые кусты, пройдя через которые, здесь, в объятиях поэта оказывались горячие женские тела, от которых пахло цветами… О чем думала его жена в это время, плакала, злилась, или когда-то ей стало все равно? И так странно, что все эти люди сейчас мертвы, и теперь все страсти будто бы не важны…

– Пойдемте на второй этаж, – Надя услышала голос Екатерины Рудольфовны, и они пошли за их проводницей. Смотрительница была счастлива, что встретила Лялина, оказалось, она знает и любит его работы. Улыбаясь, хранительница музейных сокровищ любовно рассказывала о коллекции. Книги, рукописи, бюсты, портреты, рисунки, подлинные автографы писателей. Следуя за ней из зала в зал, Надю не покидало чувство, что она в каком-то незнакомом месте. И даже там, где они обычно читали или слушали стихи, все выглядело как-то иначе, словно музей открыл для них с Повелителем тайные двери, которые окажутся запертыми, когда Надя вернется сюда одна.

– А как вообще музей сейчас поживает, может, помощь какая-то нужна? Я многого не обещаю, но телевидение все еще великая вещь, как вы понимаете.

– Да все в порядке, спасибо, – ответила Екатерина Рудольфовна, восхищенно наблюдавшая, как Лялин переходит от стенда к стенду.

На третий этаж она не пошла, сказав, если им что-то понадобится – она рядом. На последний этаж Надя тоже никогда не поднималась. Ей даже не приходило в голову пойти по этой лестнице выше. Зачем – если вечера проходят на втором.

Помещения мансарды оказались небольшими – там проходила выставка детских рисунков, видимо, одной из секций музея. Когда они вернулись на лестницу, Надя остановилась.

– Представляешь, никогда здесь не была. А вот с тобой – все посмотрела. Иногда у меня появляется ощущение, что мы из параллельных вселенных, которые никогда не пересекутся.

– Но как же, вот мы вместе стоим, – Лялин обнял ее.

– Сейчас вместе. А вечером? Это твой мир! А где же наш?

– Надик, мы всего лишь видим разные стороны одного мира. Ведь мы же оба писатели. А как мы на лыжах ходим, это чей мир?

Этой зимой Надя с Лялиным начали кататься в Измайловском парке. Они вместе выбрали для нее лыжи, а заодно красную куртку и теплые спортивные штаны в «Спортмастере» рядом с Арбатом. Надя обнаружила, что штаны для зимнего отдыха, которые в ее детстве назывались болоньевыми, сейчас стали гораздо удобнее, с высокой талией, или даже с лямками, перекидывающимися через спину. В таких падать на снег не страшно, внутрь ничего не попадало. Надя неоднократно это проверила, скатываясь с небольших горок. Однажды, когда они заехали особенно далеко, почти до МКАДа, встретили настоящего глухаря. Это был один из теплых дней последнего времени зимы, когда весна, еще несколько недель назад робко напоминавшая о себе будто бы случайно, теперь явственно заявляла о неотвратимости своего прихода. Снег, еще вчера бывший высоким и пушистым, будто бы сдулся и к утру покрылся хрусткой нетвердой корочкой. До проталин дело еще не дошло, но почки, до того времени замершие, казались ожившими, словно крохотные жучки, нетерпеливо ожидающие, когда можно будет разъять коричневый панцирь и раскрыть нежные зеленые крылышки.

– Смотри, кто там?

Надя первой заметила крупную черную птицу на березе.

– Да это тетерев! – ответил Лялин.

– Или глухарь?

– А может, и глухарь, – согласился он. – Отсюда не видно.

– Не знала, что они сидят на деревьях. Какой огромный!

Надя высунула язык, чтобы поймать падающие снежинки:

– А вы так делали?

– А как же! Бежишь, ловишь, открыв рот, кажется, будет полный рот воды – а там ничего нет, какая-то холодная искра.

– Вот так и с любовью, – представила Надя, – гонишься за человеком, кажется, сейчас начнется жизнь, полная счастья – а там ничего нет.

– Ты не боишься, что я похищу у тебя этот образ?

– Хороший образ?

– Отличный!

– И напишешь стихотворение?

– А почему нет.

– У тебя хорошие стихи. А сейчас ты так и не пишешь?

– Нет. Наверное, мои книги всю творческую энергию забирают.

Тетерев или глухарь начал ходить по ветке туда-сюда.

– Надо же, – удивилась Надя, – он как будто нас подслушал. Неужели у них уже весна? Он, наверное, свою самочку ждет. Давай к нему подъедем?

– Он улетит.

– А может, не улетит.

Они свернули в глубокий снег и начали медленно пробираться к березе. Надя шла первой. Темноперая птица слетела с ветки, когда до дерева оставалось порядка десяти метров.

– Улетел, – Надя обернулась назад и обнаружила, что Лялина рядом нет. Она сразу же заметила его серую куртку, выглядывающую из-за большого дерева неподалеку. Надя решила ему подыграть.

– Андрей! – громко крикнула она, но серая куртка за деревом не пошевелилась. – Андрей Мстиславович! – снова позвала она, и из ветвей ели неохотно вылетела птица, похожая на сороку. – Ну где ты! – нетерпеливо позвала она и довольный своим удачным розыгрышем Лялин, улыбаясь, вышел из-за дерева.

Надя поднялась на одну ступеньку вверх.

– А как думаешь, может быть сразу несколько миров – наш, твой, мой?

– Думаю, может.

– Сколько же миров было у Брюсова?

– О! – засмеялся Лялин. – Полагаю, много, и некоторые из них параллельные.

– А я когда-то думала, что в то время женщины были все как из института благородных девиц.

– А знаешь анекдот?

– Рассказывай!

– Ученицы института благородных девиц собрались на вечернее чаепитие. Они разговаривали, делились секретами, смеялись, гадали на суженого-ряженого… Утром из шкафа выпал мертвый от стыда поручик Ржевский.

Надя рассмеялась.

– А давай нашей проводнице расскажем?

– Да, пойдем найдем ее, поблагодарим за экскурсию.

Они спустились по лестнице, и когда Надя заглянула в большое зеркало, ей показалось, что в нем странным образам отражаются сразу три мира: ее, Повелителя и их общий.

42. Пока есть плавленый сырок

Небольшое похолодание принесло в Москву снег. Он шел весь день и всю ночь, и это субботнее утро больше походило на начало декабря, а не марта. Надя, выглянув в окно, поняла, этот день именно такой, который был ей нужен для сегодняшнего похода – к памятнику плавленому сырку «Дружба» возле завода сыров «Карат». Как выяснилось накануне поездки, совсем недавно он со своего места исчез. Надю с друзьями это не остановило и, переименовав Поход к