этом не уверен, потому что пока еще можно будет охотиться, то настоятельно говорить нельзя, а как скоро придет время, он всячески будет стараться об отъезде при первом выпавшем снеге.

По окончании сей политической беседы он дал мне знаки ордена св. Александра, чтобы я мог надеть их завтра на праздник сего святого, не надевая уже ордена св. Андрея, как то делает сам царь и все кавалеры Андреевские, кои вместе с тем и Александровские, точно так, как во Франции все кавалеры ордена св. Духа суть кавалеры и ордена св. Михаила.

Сентября 10 (-го) все кавалеры Александровские были приглашены во дворец, и по окончании обедни мы обедали с его величеством, заняв места по старшинству.

Сентября 16(-го) — именины принцессы Елисаветы. Ее высочество пригласила нас в свой дворец в 4 часа пополудни на ужин и на танцы. Царь приехал не прежде, как к самому ужину, и едва только он кончился, то уехал, не дожидаясь бала, который я открыл с великою княжною. Никогда еще не показывал он так явно своего неблагорасположения к принцессе, что очень ей было досадно, но она, как будто не заметив сего, показывала веселый вид во всю ночь. На этом бале потерял я перстень в 2000 ефимков, но его нашли на другой день, подметая комнаты.

Через два дня после сего царь отправился опять на охоту за город и пробыл там пять недель. Министры последовали его примеру, и, таким образом, в Москве остались только великая княжна и иностранные министры.

Октября 14(-го) царь возвратился в Москву.

Октября 17(-го) его величество получил от короля польского орден Белого Орла, который возложил на него граф Братиславский.

В это же время я узнал, что граф Братиславский старается женить царя и выдать замуж великую княжну. Императору и герцогу бланкенбургскому хотелось сделать мену с Россиею, женя царя на дочери герцога брауншвейг-бевернского, а старшего сына сего герцога — на великой княжне. Но едва только граф заговорил о том, то получил отказ, потому 1) что герцогиня бевернская была сестрою матери царской и, следовательно, дети ее были двоюродными его величеству, поэтому брак сей не мог состояться, как совершенно противный русской церкви, запрещающей бракосочетание между близкими родственниками; 2) потому что не хотели русскую великую княжну выдать за принца младшего; 3) потому что царь не имел еще ни малейшего желания вступать в брак, а болезнь великой княжны не дозволяла вступать в переговоры о ее бракосочетании до тех пор, пока она не выздоровеет от своей тяжкой болезни.

Вместе с сим граф Братиславский, вследствие повеления, полученного им от своего двора, предлагал также о бракосочетании принцессы Елисаветы с маркграфом бранденбург-байрейтским. Он говорил о том с Остерманом, который одобрил его, и обещал узнать от фаворита, можно ли будет надеяться успеха.

Октября 23-го, день рождения государя, праздновали с величайшею пышностью.

Октября 25(-го) я представил царю две борзые собаки, кои нарочно выписал из Англии, и его величество так был доволен, как будто я подарил ему величайшую драгоценность. В тот же вечер он поехал опять за город, сказав, что воротится не прежде, как выпадет первый снег.

В тот же день приехал в Москву Джемс Кейт, который, как сказано выше, по желанию короля, моего государя, был принят в русскую службу с чином генерал-майора. Давно уже мы были искренними друзьями, и как он приехал прямо из Мадрида, то рассказал мне много такого, чего я не знал.

В ноябре болезнь великой княжны дошла до того, что и сами врачи признались в невозможности ее исцеления. Вследствие сего отправили к царю курьера, и он приехал в Москву 18(-го) числа.

Ноября 19(-го) врачи предписали великой княжне пить женское молоко, как единственное средство, которое может спасти ее и которое предлагал я с лишком за четыре месяца до сего.

Ноября 21 (-го) умер великий адмирал Апраксин, и чин этот был упразднен. Это был очень хороший человек, совсем не враг иностранцам, чрезвычайно храбр и имел большое состояние, из которого небольшую только часть отказал своей родне, а все остальное велел раздать своим друзьям и служителям, но большую часть завещал царю.

Новое лекарство, предписанное великой княжне, подействовало хорошо, и ей сделалось было лучше, но 28(-го) числа она дошла до того, что впала в беспамятство и некоторое время считали ее уже умершею, потому что она вся охолодела, и врачи отчаялись совсем в ее жизни.

Ноября 30(-го) долго беседовал я с фаворитом и сильно настаивал на возвращение наше в Петербург, представляя ему, как это полезно не только для царской службы, но и для него собственно, потому что удалит его величество от старых русских, которые ежедневно старались отвратить от него царя. Я прибавил к этому, что кончина великой княжны, которая нам угрожает, была бы самым благовидным предлогом уехать из Москвы, где его величество лишится той, которую он любил так нежно. Мне удалось убедить его, и он уверил меня, что употребит все возможное склонить на то царя, но просил не говорить о том никому.

Декабря 1(-го) был я у Остермана и нашел его в слезах о состоянии здоровья великой княжны. Он сказал мне, что трепещет за царя и не ручается за его жизнь, если он не выедет из Москвы, климат которой, по его мнению, нездоров для него, а особливо смотря на участь его сестры. В ответ на это я пересказал ему все то, что фаворит говорил мне накануне, и Остерман, поблагодарив меня за то, просил убедительно напомнить ему об этом при первой встрече.

Великая княжна провела ночь со 2(-го) на 3(-е) число довольно хорошо, ибо спала около 6 часов, но утром 4(-го) напала на нее жестокая лихорадка, которая уменьшилась к вечеру, и в 10(-м) часу она, помолившись, хотела лечь спать, но едва только легла в постелю, как на нее напали такие жестокие судороги, что она скончалась не более как в две минуты.

Так кончила жизнь великая княжна Наталия Алексеевна, сестра Петра II, имев от роду 14 лет и несколько месяцев. Она украшалась всеми возможными хорошими качествами; не была красавицею — но что значит красота, когда сердце совершенно! Она была покровительницею иностранцев и говорила очень хорошо на французском и немецком языках, была идолом всех честных людей, перлом России — словом, так совершенна, что бог не дозволил ей жить долго на сем свете.

Царь, узнав о кончине своей сестры, впал в величайшую печаль, не мог заснуть во