Мода на магию и астрологию стала одним из следствий западного влияния на русскую культуру конца XV–XVI века. Уже после династического кризиса конца XV века, когда Василий III давно укрепился на престоле, Максим Грек во многих своих произведениях обличал «поклонение звездам», распространенное среди русской аристократии. В своем послании Федору Карпову он, разоблачая астрологию, предостерегал об опасностях, которые могли по Божьему попущению произойти с человеком, особенно увлекшимся ею. Ученый грек привел ряд примеров, в том числе печальную судьбу Лодовико Моро, содержавшего чуть ли не самый пышный двор во всей Европе и знаменитого многими победами, но кончившего жизнь в плену у французского короля Людовика XII. Для последнего «пленение Моро… было событием более важным, чем выигранное сражение», повлекшее сдачу Милана. Максим Грек убежден, что такая судьба — расплата за приверженность оккультным течениям.

Думается, что образ Лодовико Моро был выбран Максимом Греком не случайно. Будучи хорошо знаком с итальянской действительностью, он, несомненно, знал, что многим успехам герцог обязан вовсе не «душевною доблестию» или другим добродетелям, которыми были отмечены достойнейшие люди прошлого (в числе приведенных Максимом Греком героев Юлий Цезарь и Дмитрий Донской), а беспринципностью и пренебрежением моральными нормами. Выдающийся специалист по эпохе Возрождения Якоб Буркхардт писал о Лодовико: «При всей безнравственности своих средств он оставался абсолютно наивен в их применении; он, конечно, был бы весьма удивлен, если б кто-нибудь объяснил ему, что нравственная ответственность существует не только за цели, но и за выбор средств».

Сходные слова можно сказать о многих других деятелях той поры. В эпоху Ренессанса в Европе создавался образ человека-героя, «авантюриста, искателя, пытливого во всех областях, кроме моральной». Итальянцы и греки из свиты Софьи, испытавшие влияние культуры Возрождения, по-видимому, усвоили эти представления. Коллективное сознание их «партии» отличала противоречивость. Они готовы были ревностно служить своему покровителю, защищать православие и одновременно использовать излюбленные итальянские и византийские методы борьбы с политическими врагами. Впрочем, отравление как способ борьбы с политическими противниками использовали на Руси задолго до греков. Отравления были в ходу и в Орде.

* * *

Пока Софья и Василий находились в опале, сторонники Дмитрия-внука и его матери Елены Волошанки праздновали победу. Вскоре после казней состоялось важное событие. В воскресенье, 4 февраля 1498 года, Дмитрий был не только официально объявлен наследником Ивана III, но и «венчан на великое княжение». В Москве это было первое действо такого рода. Сама церемония обнаруживает близость к византийской традиции «венчания на царство» императоров. В Успенском соборе Иван III и митрополит Симон в присутствии главных иерархов Русской церкви «посадили на великое княжение Владимирское и Московское» пятнадцатилетнего княжича Дмитрия. Кульминацией торжества стало возложение на голову Дмитрия «шапки Мономаха», а на его плечи — барм — знака царского достоинства.

Елена Волошанка искренне радовалась опале на Софью: «чародеица» и ее греки, казалось, навсегда изгнаны из великокняжеского дворца, и их «византийские» мечтания никогда не станут причиной нарушения порядка наследования престола. Чувства княжны-молдаванки нашли отражение в одном из самых известных произведений декоративно-прикладного искусства, созданного в ее золотошвейной мастерской. Речь идет о знаменитой подвесной пелене 1498 года.

Исследователи не раз вглядывались в красочную пелену тонкой работы, отмечая ее необычность в сравнении с аналогичными произведениями, происходившими из русских мастерских. На кайме пелены — в отличие от памятников русского шитья — нет изображений или текстов, а только замысловатый орнамент, характерный для искусства молдавских земель той поры. На самой пелене изображены две многолюдные процессии, взирающие на икону Богородицы, поддерживаемую человеком в странной, будто «кружащейся» позе.

Что именно изображено на пелене? Одни видят крестный ход на Вербное воскресенье 1498 года, в котором приняли участие члены великокняжеской семьи и духовенство. Другим представляется, что на пелене запечатлено само «венчание на царство» Дмитрия-внука. Третьи полагают, что представленная сцена носит не конкретно-исторический, а абстрактный характер.

Об искусстве судить сложно, о древнем искусстве — особенно. Но кажется, что отрицать исторический характер изображенной на пелене сцены оснований недостаточно, и попытки отождествить главных персонажей с конкретными историческими лицами оправданны.

Наиболее чуткие искусствоведы пришли к выводу, что на пелене запечатлена не просто процессия с выносом иконы (будь то один из моментов «венчания на царство» или крестный ход), а явление совершенно другого рода. Речь идет о повторении в Москве так называемого Вторничного действа с константинопольской иконой Богоматери Одигитрии. В Москве чтилась реплика Константинопольской Одигитрии, хранившаяся в Вознесенском монастыре. В столице Ромейской державы Вторничное действо было чуть ли не главным еженедельным духовным событием в жизни города, собиравшим едва ли не все его население и многочисленных паломников. Во время Вторничного действа великая святыня Константинополя — образ Богородицы Одигитрии, написанный святым евангелистом Лукой, — чудесным образом становилась невесомой, бесплотной, тогда как в другое время ее сложно было сдвинуть с места. Тот, кто придерживал образ во время чуда, будто кружился с ним по городской площади, освящая таким образом столицу.

Учитывая то, что пелена была создана в годы ожесточенной борьбы за власть, можно связать воспроизведение чудесного действа с Одигитрией с «венчанием на великое княжение». Каким образом были соединены эти два события и в какой последовательности они шли, предмет для будущих исследований. Но известно, что на русских иконах того времени в одном изображении соединялось подчас несколько событий, произошедших в разное время, но связанных между собой. Не исключено, что таковым было и изображение с пелены 1498 года: в нем соединились «венчание на великое княжение» Дмитрия-внука (случившееся, согласно летописным данным, в воскресенье) и действо с иконой Богородицы (не исключено, что оно произошло во вторник).

Далеко не все персонажи, изображенные на пелене, могут быть отождествлены с реальными людьми. Но вероятнее всего, что с левой стороны во втором сверху ряду старец с седой бородой — это Иван III, следом — с черной бородой — Василий, а за Василием — Дмитрий-внук, представленный безбородым юношей в позе причастника. Над головами Ивана III и Дмитрия — нимбы. Именно дед и внук — главные герои этой пелены, именно их выделяет и превозносит Елена Волошанка — автор идеи композиции.

А где же Софья? Скорее всего, она изображена в желтом одеянии в левом нижнем углу. Ее легко узнать по «таблиону», нашитому на ее плече. Подобные «таблионы» с изображением двуглавого орла нашивались в Византии на одежды тех младших представителей императорской семьи, которых не рассматривали как возможных наследников престола. Более «невыигрышного» места на пелене сложно представить! Поместив Софью в угол композиции и сопроводив ее образ нашивкой-«клеймом», Елена Волошанка постаралась передать вполне определенную мысль: роль Софьи при дворе ничтожна, и ее сын никогда не унаследует власть. Софья с пелены Елены Волошанки напоминает «бедную родственницу», «скитающуюся, аки странница», — как бы выразился летописец, автор рассказа о поведении Софьи накануне «стояния на Угре».