В литературе встречается мнение, будто Софья специально нашивала на одежду «таблион», подчеркивая тем самым свою причастность к роду византийских императоров и права на наследование константинопольского престола. Но Софья не могла нашивать такие «таблионы»: это бы означало, что она признает себя второстепенной фигурой в семье Палеологов и не связывает с собой и своими детьми продолжение династии.

Согласно другому мнению, Софья изображена на пелене 1498 года в нижнем ряду, четвертой слева, в высокой шапке с меховой оторочкой, в торжественном платье с золотыми застежками. Софья здесь будто предводительствует женской частью великокняжеской семьи. Однако эта гипотеза не представляется убедительной: едва ли Елена Волошанка интерпретировала образ Софьи таким образом. Не исключено, что статная особа в нарочито парадном одеянии — сама Елена.

Как уже было сказано, загадочная сцена с пелены не является перенесением на ткань точной последовательности событий декабря 1498 года. Более того, известно, что Софья и Василий и вовсе не присутствовали на «венчании на великое княжение», ибо были удалены с великокняжеского двора. Но пелена отражает именно идеи, а не физическую реальность.

В ходе исследований пелены 1498 года последних лет удалось выявить две ее важные особенности. Во-первых, несмотря на то что восприятие Вторничного чуда с иконой Одигитрии на Руси восходит к домонгольским временам, именно в конце XV века оно приобретает исключительную актуальность. В московском действе с репликой константинопольской Одигитрии «сакральное пространство Москвы отождествляется с Константинополем — священной столицей великой империи, Новым Иерусалимом и Вторым Римом». Во-вторых, на пелене легко заметить изображения двух зонтиков-«солнечников»: один — над великокняжеской процессией, другой — над митрополичьей. Подобные «солнечники» в Европе представляли собой символы высшей власти римского папы и императора. Так, в римской церкви Четырех мучеников, при которой одно время жил отец Софьи Фома, сохранился цикл фресок середины XIII века, изображающих историю «Константинова дара». (Это рассказ о крещении императора Константина папой Сильвестром и легенда о том, что за крещением последовала передача папе светской власти над Западной Римской империей.) Чтобы подчеркнуть «первенство» папы как светского государя, автор фресок изобразил императора Константина держащим над понтификом зонтик-«солнечник». Но эти же «солнечники» символизировали власть и светских правителей — например венецианских дожей. Известны также средневековые миниатюры с изображениями «солнечников» над ветхозаветными царями (замечено, что художники придавали им черты императоров).

Примечательно, что на русской пелене изображены два зонтика, что всего ближе не римской, а венецианской идее равенства символов власти папы и императора и может быть связано с оживлением контактов с Венецией. По всей видимости, появление в Москве «зонтика в качестве атрибута правителя можно рассматривать как иконографическую параллель к попыткам московских государей „примерить“ царский титул». Присутствие же на пелене зонтика и над митрополитом говорит о влиянии на Руси идей, связанных с идеологией «Константинова дара». В Новгороде в это время была создана «Повесть о белом клобуке», превозносящая духовную власть и фактически основанная на этих идеях. Сюжет о зонтиках с пелены Елены Волошанки исследован далеко не полностью, но «фряжский след» в появлении в Москве этих символов власти не вызывает сомнений.

Обе отмеченные особенности имеют византийско-итальянский подтекст, что, казалось бы, противоречит конкретно-политическим идеям, нашедшим свое отражение в пелене Елены Волошанки. Но это противоречие объяснимо: влияние итало-греческого мира на русскую культуру имело место задолго до Софьи. Оказавшись в Москве, Елена Волошанка и сочувствующие ей русские — ничуть не в меньшей степени, чем их политические противники, — оказались под воздействием греко-итальянской культуры.

В 1498 году казалось, что звезда Софьи Палеолог погасла, что отныне ее удел — вечное покаяние. Но случилось иначе.

К 1499 году расстановка политических сил сильно изменилась. 7 января великий князь подверг опале своих давних доверенных лиц — С. И. Ряполовского, И. Ю. и В. И. Патрикеевых. В то же время Иван III снял опалу с Софьи и — по-видимому, немного позже — с Василия. Более того, 21 марта он «пожаловал» Василия, назвав его «великим князем и государем Новгорода и Пскова». Внук же Ивана III Дмитрий перестал считаться наследником московского престола, хотя формально никто не лишал его титулов и благодати, полученной им в ходе венчания на великое княжение. Номинально к марту 1499 года в Москве было три (!) великих князя.

Известия источников об этих важных событиях до обидного скупы, что дает почву для различных и порой противоречащих друг другу гипотез. Среди историков нет единого мнения даже по вопросу о том, связана ли опала на Ряполовского и Патрикеевых с возвышением Василия. Воистину, «сердце царя в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его» (Притч. 21: 1).

По всей видимости, свою роль в изменении династической ситуации сыграло несколько обстоятельств.

Во-первых, круг просвещенных греков Софьи не оставлял надежд на вокняжение Василия. Они вели какую-то скрытую работу по его «продвижению». Окружение Софьи ученые называют не только «партией», но и «думой». Последнее определение звучит претенциозно, но оно отражает деятельное участие некоторых греков в политической борьбе. Это была реальная политическая сила, не «альтернативная» великому князю, а самостоятельная, способная в некоторых случаях ему противостоять и бороться за свои интересы.

Говоря о борьбе с новгородско-московской ересью, мы уже упоминали, что греки сыграли в ней свою роль. Эта роль была обусловлена не только и не столько преданностью православию греков, долгое время симпатизировавших унии с Римом. Дело в том, что Елена Волошанка поддерживала еретиков и борьба с «жидовствующими» превращалась для греков в борьбу за права наследника византийского императорского дома.

Во-вторых, некоторые историки полагают, что опала на Ряполовского и Патрикеевых не была прямо связана с династической ситуацией, а являлась следствием изменения внешнеполитического курса Русского государства. Опальные бояре были сторонниками сближения с Литвой (они имели прямое отношение к заключению брака между Александром и Еленой), тогда как великий князь к 1499 году решил продолжить военное наступление на Запад. Но почему Софья и ее греки должны были непременно хотеть войны с Литвой, в любом случае остается неясно.

Династическая борьба всегда сопровождается жестокими расправами. 11 апреля 1502 года Елена Волошанка и Дмитрий-внук были брошены в темницу за некое «прегрешение» перед государем. О них было запрещено молиться «на литиях и ектеньях» во время литургии. Через три дня после этой расправы Василий был объявлен соправителем Ивана III.

* * *

Сделав выбор в пользу второй семьи, Иван III захотел легитимизировать права Василия как своего наследника. Учитывая то, что Дмитрий-внук был «венчан на царство», можно думать, что предполагалось и «венчание» Василия. По крайней мере именно так можно объяснить невероятные на первый взгляд сведения, содержащиеся в «Дневниках» венецианского сенатора Марино Санудо. Он сообщал, что в декабре 1499 года в Венецию прибыли посланники «русского короля» Дмитрий Ралев и Митрофан Карачаров. Одной из целей их миссии была покупка драгоценного шейного украшения (collare) на астрономическую сумму — 36 тысяч (!) дукатов. Нельзя исключать того, что это collare представляло собой драгоценные бармы, необходимые для церемонии «венчания на великое княжение». Присмотримся к этой истории более внимательно.