К вечеру того же дня Илька пришла в себя и принялась перебирать сухие травы и считать их, называя каждое растеньице по имени. Она всё ещё была слаба, и руки её подрагивали, но обязательство, данное Вамматар в обмен на жизнь и встречу с Бабушкой, должно быть исполнено.

Ситрик помогал Ильке, раскладывая пучки и оставляя на вязанках узелки, чтобы травы не были посчитаны вновь. Весь дом женщин походил на колючее серое облако – столько трав спускалось с потолка и балок, что парень не мог выпрямиться в полный рост, не задев при этом пучки. Прежде листья застревали в его волосах, а теперь раздражали, царапая кожу.

– Имя каждой сизой травки, – шептала Илька. – Имя каждой чудной былки.

Называла она имена ландыша и черники, кислицы и травы оленьей. Для каждой травинки иссохшей она находила на своём языке слова, какие прежде подбирала в полях да на опушке леса. Зимой лишь в памяти оставались они – каждое надо было найти до снегопадов и сохранить, как засолы в бочках, а после вспомнить. Лес зимой был молчалив и скуп. Лишь под елью да у сухого тростника, торчащего из снега, были отголоски, какие можно было ухватить да унести с собой. Ремесло нойты, как и говорила Бабушка, не сильно отличалось от труда рунопевца.

Сныть и медуницу, болотную пушицу, вереска хрупкие пучки назвала Илька и клала на лавку, нашёптывая, а Ситрик завязывал за неё узелки на нитках, считая. Грима молчала, который день штопая плащ Эйно. Она тихо злилась, не понимая, что затеяли её дочь и нерадивый гость, и Илька со страхом ждала, что мать выскажет ей да о чём примется расспрашивать, лишь выйдет за порог Ситрик.

Была уже глубокая ночь, когда травы наконец были посчитаны. Как и сказала Бабушка, не хватало крапивы, еловых игл и льна, да ещё желтоголовых лютиков и лапчатки, растущих вдоль ручьёв. Илька теперь уж совсем иначе посмотрела на все те пучки, какими был завешан её дом. Она и не догадывалась прежде, сколько силы таилось во всех этих пыльных метёлках, свешивающихся с потолка, коли правильно ими распорядиться. Илька не знала и большей части тех трав, что хранила и собирала Бабушка. Вернее, она могла назвать их по имени, но не знала, для чего они.

– Мы столько времени потеряем, – сокрушённо прошептала Илька, обращаясь к Ситрику. – До весны ещё далеко. Может, лапчатку можно будет собрать сразу, как сойдёт снег, а крапива подойдёт и зимняя, да только что делать со льном?

Парень сощурился, сложив на груди руки. Закончив подсчёт, они сели у очага, вытянув ноги у огня. Ситрик покосился на Гриму, верно желая что-то сказать, но поймав на себе гневный взгляд женщины, сник, так и не раскрыв рта. Илька кивнула ему, прося заговорить.

– Я знаю, где растёт трава, – тихо произнёс он, получив одобрение. – Здесь недалеко, за Восходным озером, спрятаны врата в чертоги альвов. Они так близко к солнцу, что там почти всегда лето.

Грима затихла, прислушиваясь к разговору. Илька зажмурилась, совершенно не ожидая такое услышать. Она почувствовала, что взгляд матери теперь вонзился в её спину.

– Это не шутка? – опешила Илька.

– Нет, – совершенно серьёзно ответил Ситрик, и девушка округлила глаза.

Кто сейчас сидел перед ней и чего ещё она о нём не знала?

– Если мы соберём там травы и принесём их сюда, то успеем и намолотить, и вычесать. Может, к весне, когда лёд раскроет реки и залив, полотно уже будет готово.

– Ты хочешь, чтобы мы пошли в другой мир? За Восходное озеро? Это же так далеко! – ужаснулась Илька.

– Далеко? – Ситрик фыркнул, и Илька бросила на него желчный взгляд.

– Дочь, а может, ты уже скажешь мне? Что вы удумали?! – вдруг взвизгнула Грима и громко хлопнула ладонью по лежанке.

Илька замерла, вжав голову в плечи. Она испугалась поначалу, что это по её спине пришёлся удар, но боли не последовало.

– Матушка, – примирительно пробормотала Илька. Так она звала Гриму лишь тогда, когда мать была злее морских волн в осенние шторма. Девушка вздохнула и медленно произнесла, роняя слова меж собой и огнём, но не поворачиваясь лицом к Гриме: – Матушка, я повстречала духа, который хотел убить нас с тобой. Мне пришлось дать ему клятву, что я колдовством изготовлю для него Зеленый покров. Я говорила с Бабуш…

Но не успела она договорить, как Грима стукнула её по затылку, и Илька вскочила на ноги, чувствуя несправедливость оплеухи.

– Что я тебе говорила?! – закричала женщина. – Ты спускалась в другой мир? В мир мёртвых?!

Илька решительно кивнула.

– Ха! Тогда ты наверняка видела, что колдовство сделало с твоим отцом! – воскликнула Грима. – Ты хочешь стать такой же?!

– Я больше не пойду за духами! – попыталась перекричать её Илька. – Мне нужно было лишь раз узнать, как Бабушка ткала покров! Клянусь, я спасала нам жизнь!

– Что стоит слово колдуна, – проскрежетала Грима и вновь замахнулась на дочь, но Ситрик неожиданно поймал её руку, встав между ней и дочерью. – Ах ты! Отпусти!

– Прекрати, – тихо сказал Ситрик, но Грима дёргала рукой и извивалась, пытаясь высвободиться из цепкой хватки. – Не бей её.

– Куда ты лезешь, дурень? Это не твоё дело! А ты что? – Она снова рыкнула на дочь. – Ты в самом деле теперь колдунья?!

– Да, – пискнула Илька, выглядывая из-за спины парня.

Грима зарычала, но Ситрик не ослабил хватку. Илька не видела его взгляда, однако лицо матери вдруг переменилось. В её глазах синим блеснул страх, и она отступила, спрятав язык за зубами и плотно сомкнув губы.

– Прими ты выбор своей дочери, у неё своя голова на плечах, – так же тихо произнёс он. В голосе его было много печали – её отзвуки шелестели сухой листвой на тонких ясеневых ветвях. – Отстань от неё. Ты ничего не добьёшься тем, что будешь бить её.

Грима медленно осела на лежанку и перевела взгляд с Ситрика на дочь. Илька застыла, не понимая, что случилось и почему мать так быстро отступила. Она опасалась, что Грима будет снова лупить её, пока у самой не заболит рука. Так она реагировала каждый раз, когда Илька сильно или огорчала её случайным жестом, или словом напоминала ей Эйно.

Ситрик наконец перевёл взгляд на Ильку, и девушка увидела в них остывающий синий огонь. Он продолжил как ни в чём не бывало:

– Мой… друг показал мне путь в Альвхейм. Чтобы попасть туда, не нужно покидать своё тело. Достаточно лишь пройти через ворота. Я знаю, где они