— Не сопоставить! А подделать улики! — снова выкрикнула Татьяна. — Марк Шатыйло что, купил вас? Вот сейчас я и спрошу у него, когда маньяк позвонит!

Дарья, снова сузив глаза и тоже повысив голос, ответила:

— Забудьте о Марке Шатыйло! Он не позвонит!

— Почему вы так уверены? Вы ведь умная женщины, должны понимать: он пытается подставить меня, ловко заметает следы, уничтожает и подменяет улики! Почему вы стараетесь убедить меня в обратном? Отчего вы вдруг стали моим врагом?

Алехина, не отвечая на вопросы, вынула из кармана куртки телефон — мобильный писательницы — и положила его на пол, повторив:

— Он не позвонит!

Татьяна уставилась на трубку. Почему, в самом деле, майорша так уверена, что Шатыйло не позвонит? Неужели потому, что его не существует? Хотя да, Шатыйло не существует. Но есть маньяк, имитирующий его! Или…

Или дело в том, что Дарья и есть Марк Шатыйло?

— Почему не позвонит? — спросила Журавская, чувствуя во рту внезапную сухость.

Она все еще не могла отвести взгляд от своего лежавшего на полу мобильного, страстно желая услышать звонок от серийного убийцы. Потому что звонок будет означать, что Дарья — не Марк Шатыйло. Все это было бы смешно, не будь это так горько…

— Думаю, вы знаете, почему он не позвонит, — произнесла Дарья, еще ближе пододвигаясь к писательнице. — Пришла пора смотреть правде в глаза, Татьяна Валерьевна. Вы в большой, очень большой опасности. И все потому…

В этот момент телефон вдруг ожил. Оперативница вздрогнула, потеряв бдительность, выронила пистолет. А Журавская, внутренне готовая услышать звонок, ринулась на нее, повалила на пол.

Телефон звонил и звонил.

Борьба была неравной. Дарья оседлала Татьяну, начала душить. Писательница машинально шарила рукой по полу, понимая, что сейчас ее убьют.

Марк Шатыйло сейчас убьет.

И вдруг ее пальцы наткнулись на холодную рукоятку пистолета. Татьяна подтянула его к себе, наставила в живот Дарье и прохрипела:

— Отпустите меня, я не сделаю вам ничего плохого…

Телефон звонил и звонил.

Майорша ослабила было хватку, чуть отстранилась, но вдруг навалилась снова. Журавская собрала последние силы и вывернулась из-под противницы… непроизвольно нажав на спусковой крючок. Грянул выстрел.

В ушах заложило, комнату затянул дым. А когда рассеялся, Татьяна увидела Дарью, лежавшую в неловкой позе. Из раны на ее животе хлестала кровь.

Телефон звонил и звонил.

Писательница подползла к Алехиной, попыталась нащупать на шее пульс. Но пульса не было. А широко открытые глаза, не мигая, смотрели в потолок. Дарья была мертва.

Татьяна заплакала. А потом вдруг сообразила, что телефон все еще надрывается. Только вот кто пытался дозвониться до нее ровно в полночь? Марк Шатыйло? Это быть не могло — потому что Марк, он же майор Алехина, лежит сейчас на полу в луже собственной крови.

Внезапно Дарья тяжело вздохнула. Татьяна радостно вскрикнула — ранение несмертельное! Но раненая пробормотала только два слова:

— Марина Шадрина…

А затем затихла. На этот раз навсегда.

Татьяна схватила наконец мобильный, поднесла его к уху — и онемела, услышав знакомый голос:

— Татьяна Валерьевна, я жду ответа.

На проводе был Марк Шатыйло!

Писательница в ужасе уставилась на тело застреленной ею Дарьи. Неужто та была ни в чем не виновата?

И вдруг она все поняла.

— Вы ведь госпожа Шатыйло? — проговорила Татьяна в трубку.

В ее романе мамочка убийцы-маньяка тоже, как и ее сын, могла отлично имитировать голоса. И всегда называлась именно так — мамочкой: в тексте не было ни имени, ни отчества.

Личность мамочки автор намеревалась открыть лишь в шокирующем финале своего нового романа, еще не написанном, ждавшем своего часа.

— Угадали! — засмеялась трубка голосом Марка. — Как дела у моего сыночка?

Вернее, у дочки. Ну, конечно, мамочка, будучи беременной, страстно желала сына, а когда все же родилась девочка, обращалась с ней, как с мальчишкой.

Темная сторона души… женский аспект в мужчине… Или мужской в женщине!

Татьяна посмотрела на труп Дарьи и решила ничего не говорить.

Потому что у мамочки в руках Игорь!

— Хотите, чтобы я назвала имя убийцы, ведь так? — спросила Журавская, игнорируя вопрос собеседницы.

— Ну, не американской же первой леди! — хрюкнула та. — Третий раунд подошел к концу, пора.

— А как я узнаю, что имя, которое скажу, и есть верный ответ? На этот раз нет никакого конверта…

— Придется поверить мне на слово, Татьяна Валерьевна! — отозвалась мамочка, пребывавшая, судя по всему, в отличном расположении духа и не подозревавшая, что только что лишилась сына.

Точнее, дочери.

— Говорите имя! Я в отличие от моего сыночка лясы точить не люблю. Ну же, скорее — или я засчитаю вам поражение!

Какое же имя назвать?

Писательница лихорадочно размышляла, но в голову ничего не приходило. Итак, она проиграла, мамочка сейчас убьет Игоря…

Внезапно в памяти кое-что всплыло. Татьяна посмотрела на мертвую Дарью и медленно произнесла:

— Марина Шадрина.

Мамаша хрюкнула и радостно закудахтала.

— Невероятно, но вы угадали! Надо же, я-то считала, что вы проиграете, а вот Марк, скажу по секрету, был уверен в том, что дадите правильный ответ!

Это правильный ответ? Но кто такая Марина Шадрина?

— А раз вы выиграли раунд, — продолжалось кудахтанье, — то получите приз — ключ к тому месту, где найдете своего неверного муженька. Посмотрите у себя в одежде…

Татьяна сунула руку в карман — и вытащила старинный, почерневший, с витой головкой ключ . Зажав его в кулаке, прокричала в трубку:

— Но к какой он двери?

Мамочка Марка хрюкнула:

— Неужели не догадались? Да ладно, вы и так все отлично знаете. Истина в буквальном смысле у вас под ногами!

И отключилась. Внимая коротким гудкам в трубке, Татьяна в ужасе смотрела на ключ, невесть как оказавшийся у нее. Наверное, его подложила Дарья.

А в голове крутились неведомо откуда взявшиеся строчки неведомого стиха:

Бетонные джунгли, луна из картона…

Что в жизни реально? Где море бездонно?

Где дверь, что ключом отпирается ржавым?

Где новое то, что является старым?

Вопросы, вопросы, вопросы вокруг…