Профессор погладил бороду и продолжил повествование:

— Так в жизнь нашей пациентки вошли Марк Шатыйло и его мамочка. Конечно, их не существует — нигде за пределами романа, созданного покойной Инной Гордеевой. Но больная вообразила, что герой романа, по ее мнению, написанного, хотя и не до конца, ею самой, является частью реальности. И что этот маньяк открыл на нее сезон охоты. И писал ее губной помадой зловещие надписи — в действительности это делала сама пациентка, графологическая экспертиза подтвердила. Так что сезон охоты открыла сама Журавская — ведь Марк Шатыйло был одной из ее ипостасей!

— О том, что Татьяна Валерьевна не совсем здорова психически, подозревал и ее доктор, психоаналитик Лев Николаевич, направивший ее в австрийскую клинику. Профессору Шахту в ходе сеансов удалось докопаться до парочки тайн пациентки, поэтому ему пришлось умереть. Как, впрочем, и его секретарше. Убила обоих Журавская, но будучи в тот момент в ипостаси Марка Шатыйло, поэтому и лишила их жизни кошмарным образом — таким, какой бы избрал подлинный Марк Шатыйло, будь он частью нашей реальности.

Михаил Львович шумно вздохнул и подумал о том, что очень даже хорошо не иметь ни толики литературного таланта. Еще кончишь, не дай бог, как Журавская!

— Когда писательница прибыла в Москву, все только усилилось. Татьяна Валерьевна вообразила, что за ней охотится маньяк, решивший сыграть с ней в игру с литературно-криминальными шарадами. Никто ей, конечно, никаких текстов не посылал, а ящички она сама заказала одному знакомому умельцу.

— Но к чему вообще все эти шарады? — спросил Михаил Львович. — Она что, не дав правильный ответ, оправдывала в другой ипостаси совершение убийств — опять же, самой собой?

— Не только, — покачал головой академик. — Ибо тут в дело вступают незавершенные опусы, якобы написанные Марком Шатыйло. В действительности же они были созданы самой Журавской и находились на украденном у нее несколько лет назад ноутбуке. Эти наброски совершенно случайно попали в руки следствия, а затем в наши.

— Она, воображая себя Шатыйло, посылала самой себе свои же собственные криминальные истории? — подвел итог генеральный директор. — С ума сойти! Но зачем ей это вообще было нужно?

— А тут работало подсознание пациентки, управлявшее как каждой отдельной ее ипостасью, так и всеми сразу. Потому что данные опусы — всего лишь завуалированное изложение эпизодов жизни самой Журавской. Тогда она была еще не Татьяна Журавская, а Марина Шадрина. И пациентка в новой своей ипостаси решительно не помнила, что когда-то написала те произведения сама, поэтому была совершенно уверена, что они — плод больной фантазии преследующего ее маньяка. Но подсознание словно подталкивало ее постепенно к ответу, который и открылся ей в собственной квартире той осенней ночью, когда она обнаружила в тайной комнате труп убитого ею же мужа.

Академик кивнул и сказал:

— Да, это уже обсудили во всех ток-шоу и на всех интернет-форумах. Итак, она была не Татьяной Журавской, а Мариной Шадриной, родилась и выросла где-то на Средней Волге. Пережила страшное происшествие, когда, как и девочка Женя в одном из опусов, стала свидетельницей убийства воспитавшей ее тетки. Последняя была заведующей магазином, и будущая писательница спряталась от убийц под столом, покрытым скатертью.

— Она тогда и стала психопаткой? — уточнил генеральный директор издательского холдинга.

— Думаю, что нет. Хотя, вероятно, симптоматика наблюдалась у нее с детства, — пояснил профессор.

— А я думаю, что это стало ключевым моментом и действительно повлияло на превращение девочки в монстра! — парировал академик. — У нее ведь имелся младший сводный брат-инвалид, которого все звали Филиппком. Марина Шадрина его просто обожала — и крайне горевала, когда мальчик утонул, купаясь летом в Волге.

Михаила Львовича передернуло:

— Неужели сама его и…

— С достоверностью сказать это может только сама пациентка. Но, думаю, она в самом деле причастна к смерти брата. К смерти, которая литературно обработанная нашла место в повести «Ведьмино болото». Причем в опусе истинной убийцей является именно сестра несчастного мальчика — то есть сама наша пациентка.

— А потом, уже будучи студенткой, Татьяна Журавская, тогда еще Марина Шадрина, отправилась с друзьями на волжский остров — и якобы там утонула. Недель пять спустя было обнаружено тело, изрубленное винтами, и все сочли, что найдены останки Марины. А в действительности это было тело другой девушки, как выяснилось лишь теперь, — добавил академик. — Видимо, Шадрина уже натворила дел, раз решила «умереть», исчезнуть. Или уже тогда контроль над мозгом переняло одно из ее многочисленных «я». А потом, в итоге став Татьяной Журавской, она пришла к вам в издательство со своим первым романом.

Михаил Львович громко вздохнул. Хотя пожаловаться на развитие событий не мог — Журавская и раньше, и сейчас, полумертвая, приносила колоссальную прибыль. «Побольше бы писателей, публиковавшихся в издательском холдинге, оказывалось серийными убийцами», — мелькнуло в голове бизнесмена.

— То есть наша пациентка переработала когда-то в литературном плане собственные преступления, а потом вообразила, что несуществующий, но для нее вполне реальный маньяк посылает их ей в качестве литературных шарад, — перенял эстафету профессор. — Ну а дальше убивала всех, кто возникал у нее на пути — шофера издательства, заподозрившую неладное Инну Гордееву, свою секретаршу Аллочку, психотерапевта Льва Николаевича, кажется, понявшего, что именно неладно с его подопечной… Кстати, удивительно, что вы, Михаил Львович, не стали объектом ее кровавых фантазий!

Он с улыбкой взглянул на генерального директора, а тот вздрогнул и решил поставить у себя в подмосковном особняке вторую систему сигнализации.

— Причем во всех этих фантазиях, как стало теперь известно, присутствуют намеки на истинное положение вещей. Так, главные героини обоих опусов носят имена, начинающиеся на «ж»: Женя, Жанна. И фамилию на букву «т». Что есть всего лишь зеркальное отображение инициалов из нового имени нашей пациентки — Т атьяна Ж уравская. Причем истинные убийцы тоже носят имена на эти значимые буквы: в одном случае это Т ося, а во втором — все та же Ж анна. А Марина Шадрина переиначена в Марка Шатыйло с тем же повтором инициалов.

— А как быть с Дарьей Алехиной, майором, которую Журавская застрелила в собственной квартире? — спросил Михаил Львович. — Она ведь была вполне осязаема и реальна! Неужели женщина показалась писательнице зеркальным отображением героини ее романов — подполковника полиции Альбины Дурново?

Профессор и академик переглянулись, и первый взял слово:

— Видимо, так и решал воспаленный мозг пациентки, когда она столкнулась с Дарьей Алехиной. Больная вообразила, что это и есть воплотившаяся в жизнь Альбина Дурново. Причем, скорее всего, только на основании букв, на которые начинались имена обеих. Никто не может сказать, какой пациентка воспринимала Алехину, наверное, такой же, какой представляла себе Дурново. Но! Альбина Дурново была высокой, грациозной, с короткими волосами, Дарья же Алехина — низенькой, полноватой, рыжеволосой. Однако если мозг пациентки хотел видеть ее похожей на Альбину, то и видел таковой. Майор Алехина, опытный сотрудник, заподозрила, что к убийствам причастна сама Журавская, собрала улики, решила выбить из писательницы признание — и поплатилась за это жизнью.