И как мне прорвать этот замкнутый круг?

Откроется правда — откроется дверь…

Когда же? Не скоро? Ну нет же: ТЕПЕРЬ!

И вдруг поняла: а ведь она теперь в самом деле знает, к какой двери этот ключ.

До своего дома писательница добралась на автомобиле Дарьи, то есть Марка Шатыйло. Дождь, начавшийся едва она села за руль, перешел в настоящий ливень. Луна, еле проглядывавшая сквозь тучи, была прямо как декорация. Было около двух ночи, когда Татьяна поднялась к двери своей квартиры.

Она вошла, включила свет и приблизилась к лестнице, что вела на второй уровень. Ее нога опустилась на скрипящую половицу — и та издала вселяющий в душу тревогу звук.

Татьяна сходила на кухню, отыскала большой нож, вернулась назад и загнала лезвие в зазор между половицами соседней, а затем стала отдирать скрипящую. Занятие было не из легких и производило много шума, но ей было наплевать. Когда она оторвала скрипящую половицу и обнажилось прежнее деревянное покрытие, работа пошла легче. Причем создавалось впечатление, что паркет недавно уже снимали.

Примерно через сорок минут она разобрала большую часть пола в коридоре. И наконец увидела то, что ожидала увидеть, — позеленевший от времени металлический люк, который увидели на своем приборе рабочие. В люке, как Татьяна и предполагала, имелась замочная скважина. И небольшая ручка-кольцо.

Со лба градом катил пот, но, не замечая этого, она достала из сумочки ключ и вставила в отверстие. Тот подошел идеально. Татьяна легонько повернула его — и он пошел по часовой стрелке как будто сам, совершив полный оборот. Потом еще раз. Раздался щелчок, и люк подпрыгнул.

Татьяна вынула ключ (отметив, что замок был кем-то смазан машинным маслом. Только вот кем?), потянула на себя кольцо, и люк без скрипа открылся. Так и есть, кто-то уже побывал здесь, кто-то раньше ее обнаружил тайник…

И она боялась думать о том, кто это мог быть.

За люком была лестница, которая вела вниз, в промежуток между полом ее квартиры и потолком той, что располагалась этажом ниже. Перекрытия в старинном особняке были, конечно, толстенные, но скорей всего секретное помещение было заранее спроектировано, еще при строительстве.

Татьяна спустилась в крохотную комнатку, ощущая странный, неприятный запах. Запах смерти. Тления.

В слабом свете, падавшем сверху, она увидела, что перед ней что-то находится. Писательница вынула из кармана припасенный фонарик и включила. Его луч заплясал по стенам тайной комнатки. А затем уперся в стул, на котором кто-то сидел. Татьяна вскрикнула. Нет, не кто-то — перед ней был труп.

Тело мертвого человека было упаковано в полиэтилен, отчего, видимо, запах не расползся по всему дому. Дрожа всем телом, писательница навела фонарик на лицо — черное, распухшее, давно тронутое разложением. Но все еще узнаваемое.

Это был Игорь.

Татьяна непроизвольно закричала в голос. Фонарик заплясал в ее руке — и выхватил то, что торчало из груди Игоря, — стальные ножницы из кабинета.

Инстинктивно вырвав их и бросив фонарик, женщина кинулась по лестнице вверх. Оказавшись в коридоре с раскуроченным полом, она вдруг увидела кровавую стрелку на стене. А ведь пять минут назад, когда Татьяна спускалась в тайную комнату, ее там не было!

Кто-то нарисовал стрелку губной помадой.

Острие стрелки указывало в направлении кабинета. И там горел свет. Медики «Скорой», увозившие писательницу в больницу, забыли выключить его? Или…

Внезапно ожил мобильный. Журавская схватила телефон — и услышала голос Марка. Точнее, его мамочки.

— Татьяна Валерьевна, мы теперь квиты. Вы убили моего сына, а я убила вашего муженька. Впрочем, иного он и не заслужил. А теперь милости прошу ко мне в гости!

Детективщица почувствовала, что волосы зашевелились у нее на затылке, ибо ей стало ясно: мамочка Марка находится в ее кабинете!

— Что вы делаете в моей квартире? — спросила Татьяна, машинально подбирая валявшийся на полу нож, с помощью которого разбирала паркет, и засовывая в карман.

Собеседница хрюкнула:

— Почему же в вашей, Татьяна Валерьевна? Или мне лучше обращаться к вам иначе — Марина Викторовна? Это и наша с Марком квартира! Потому что мы одна большая дружная семья!

Сжав в руке ножницы с запекшейся на лезвиях кровью Игоря, писательница шагнула вперед, двигаясь вдоль стены коридора, по которой тянулась огромная, выведенная кровавой помадой стрела. А упиралась алая линия в надпись на двери кабинета: «Мы вернулись!»

Татьяна с размаху толкнула дверь, и та отлетела в сторону.

За столом, спиной к ней, сидела женщина с длинными седыми волосами, спадавшими на воротник старого фланелевого халата. Именно такой представала в романе мамочка Марка. Только на ногах этой особы были красные туфли на высоком каблуке.

Особа, проникшая в ее квартиру, держала около уха телефон. На руке у нее поблескивал перстень с сапфиром — тот самый…

Заслышав шаги, она положила трубку на стол и произнесла, все еще не оборачиваясь:

— Добро пожаловать к Марку и ко мне! Ибо, открою вам секрет, Марк и я — единое целое. И если вы убили его, то вам придется убить и меня. Но даже это не поможет.

— Я убью вас, мерзкая ведьма! — вырвался у писательницы крик. — Я убью вас, и все закончится!

— Боюсь, что все только начинается… — произнесла старуха странным голосом, а потом, ужасно скрипя креслом, повернулась.

Татьяна, с ножницами в руке, бросилась к креслу. Стальные лезвия вонзились в грудь непрошеной гостьи, и вдруг стало понятно, что седые волосы, фланелевый халат — все это маскарад. Хлынул фонтан крови, обдавший Журавскую с головы до ног.

Но дело было не в крови. И не в том, что она снова убила человека.

А в лице мамочки Марка.

Еще до того, как Татьяна поняла, кто находится перед ней, в мозгу вспыхнули заключительные строки неведомого стихотворения. Того стихотворения, которое, как она вдруг осознала, было сочинено ею самой :

Сапфировый остров, луна — это кровь!

Тебя я убила; причина — любовь…

Обрамленное седым париком, на нее взирало ее собственное лицо …

Несколько месяцев спустя

Лечащих врачей было два: постарше, похожий на Достоевского, являлся профессором, и помладше, уже академик, выглядевший, как Чехов.

Генеральный директор издательского холдинга Михаил Львович осторожно приблизился к стене из особого стекла и увидел в смежной палате лежавшую на кровати женщину, подключенную к нескольким медицинским приборам, которая, казалось, спала.

Женщиной была Татьяна Журавская.

— Гм, а она точно не придет в себя? И не бросится на нас, желая совершить новое убийство? — спросил с некоторой опаской Михаил Львович.