— Упаси бог! — ответила Женя. — Он мойдолжник. Я вложила в его дело все свои сбережения. Теперь вы понимаете мойпристальный интерес?

— О, теперь понимаю!

В этот момент в дверь позвонили. Нетушкина в приступе явнопритворного недомогания повалилась на диван, а Эльза отправилась открыватьдверь.

— Анна! Почему ты не вызвала «неотложку», если тебе такплохо? — громко спросил довольно симпатичный худощавый мужчина,стремительно входя в комнату.

Он потерял еще не все волосы и в целом выглядел довольноимпозантно.

— Я ничего не соображаю, Владик! — простоналаНетушкина.

— Мне ты сообразила позвонить среди ночи! —прокряхтел тот, пытаясь поднять ее маленькую пухленькую тушку с дивана.

— Что ж, наверное, я тоже пойду, — сказала Женя,поднимаясь из-за стола. — Спасибо за чай.

— Не за что, — вежливо улыбнулась Эльза. —Буду рада, если вы зайдете еще.

Столь стерильная фраза не содержала в себе даже намека наистинное радушие, и Женя тут же представила себе физиономию хозяйки, вздумайона воспользоваться приглашением. Пока бывший муж загружал Нетушкину в лифт,Эльза наклонилась поближе к Жениному уху и вполголоса сказала:

— Она слишком распустила себя, хотя еще довольномолода. И тем не менее думает, что ее бывший муж может к ней вернуться. Всемиспособами пытается его разжалобить. Разве это не жалкое зрелище?

По всей вероятности, Нетушкина все прекрасно слышала, потомучто, когда Женя присоединилась к ней и ее мужу в лифте и тот тронулся вниз, онабезразличным тоном заметила:

— Очень гостеприимная женщина. Очень. Я ей такблагодарна! Кажется, Ян Ярославский тоже так считал. Она вам не рассказывала?

— О чем? — тут же сделала стойку Женя. — Ончто, к ней заходил?

— Ну… Откуда мне знать — заходил или нет? У них быликакие-то личные дела, разговоры… Они старались говорить так, чтобы их никто неслышал. Впрочем, когда я спросила об их отношениях, Эльза отшутилась. У неепотрясающее чувство юмора! — со сладеньким выражением на лице закончиладоброжелательница.

Бывший муж Нетушкиной, выслушав ее монолог, громко хмыкнул.Чтобы окончательно не выйти из образа, она застонала, но схватилась не заживот, а за сердце. Вероятно, чувства волновали ее сейчас гораздо больше, чем состояниежелудка после обжорства.

Лаптев, как выяснилось, торчал где-то на верхних этажахЭльзиного подъезда, потому что появился на улице сразу после Жени и компании.Мартынов сидел в машине и дымил. Судя по всему, он здорово нервничал, потомучто асфальт возле водительской дверцы был закидан изжеванными окурками.

— Есть что-нибудь стоящее? — спросил он, когдаЖеня плюхнулась на соседнее сиденье.

— Ну, по крайней мере, одна моя мысль не получилаподтверждения.

— Какая именно?

— Я полагала, что дамочки действуют заодно. Онипохищают мужчин, издеваются над ними, а тела закапывают на сельском кладбище.

— Или делают из них пирожки и продают на видеосеансах вкачестве закуски, — добавил Лаптев, умостившийся сзади.

— Меня сейчас вырвет! — пробормотала Женя.

— Звучит не слишком правдоподобно, — хмыкнулМартынов. — Ни про кладбище, ни про пирожки.

— Дамочки наезжали друг на друга. По-моему, у нихсвоего рода соперничество. Они примерно одних лет, только Эльза изо всех силмолодится, а Анна охотится за своим бывшем мужем, ничуть себя не приукрашиваяпри этом. Каждая пытается доказать другой, что имеет все шансы на успех упротивоположного пола. Только если Эльза женщина умная и тонкая и действуетсоответственно, то Нетушкина проста, словно ржаная горбушка.

— Вы говорили о твоем кузене?

— Немного. Эльза ясно дала понять, что Ян произвел нанее скорее отрицательное впечатление. Кажется, он нагрубил ей.

— Возможно, она строила ему глазки? — предположилМартынов.

— Возможно. Но вряд ли Ян в ответ сказал гадость.Обычно он весьма галантен.

— Не забывай: ты видела, как он общается с женщинамитолько на работе. Все-таки это совсем другое дело. Не то что какой-то тамвшивый видеопрокат.

— Меня больше всего волнует тот персонаж, который досих пор остался, так сказать, неопознанным, — подал голос Лаптев.

— Это какой же?

— Тот тип в коричневом костюме, с которым Янразговаривал накануне своего исчезновения. Мы никогда не отыщем его, имеятолько расплывчатые словесные описания, не так ли? А ведь вполне вероятно, чтоименно с этого человека все и началось. Свидетели говорят, что Ян и этот тип очем-то говорили весь сеанс. Это почти два часа. Может быть, какие-то тайныесделки?

— Действительно! — воздела руки вверх Женя. —Все может быть! Мы до сих пор ничуть не продвинулись вперед. Вышли на этотдурацкий видеопрокат, тут-то нас и заклинило.

— Мы ведь не профессионалы, — примирительнозаметил Мартынов. — Не стоит расстраиваться. Мне вообще кажется, что твойкузен скоро объявится сам.

— А мне почему-то кажется, что нет, — возразилиз-за его спины Лаптев. — Не забудь, он просил о помощи! И это былкороткий звонок, который, скорее всего, прервали.

— А куда мы едем? — спросила Женя, озираясь посторонам.

— Везем Веньку на работу прятаться.

— А сами?

— А сами вернемся ко мне. Уверен, что твой любимыйКарпенко не смог меня вычислить. Он, конечно, знает меня в лицо, но дальшеэтого вряд ли дело пошло. Венькины соседи, возможно, сказали, как меня зовут.Однако, кто я и откуда взялся, остается тайной.

— Разве вы не близкие друзья? — поинтересоваласьЖеня.

— Довольно близкие. Но у нас, к вящей радости, нетобщих знакомых. Кроме тебя, конечно. Мы не учились вместе, не работали вместе,вообще вместе почти нигде не бывали.

— Как же вы сошлись? — ехидно поинтересоваласьЖеня. — Знакомство по Интернету?

— Нет, это для меня слишком! — хмыкнулМартынов. — Мы встретились на пляже. Когда были в отпуске в Крыму. Вот таквсе банально. Иногда перезванивались, оказывали друг другу услуги. Венька мне —компьютерные, я ему — свои, профессиональные.

— Канализационные, понимаю, — серьезно кивнулаголовой Женя.

— Короче говоря, — обиделся Мартынов, —Карпенко меня не вычислит. Ты можешь не возить ногами?

— А что? — спросила Женя, глядя в боковое окно.

— Ничего, просто мешает.

— С каких это пор тебе стали мешать мои ноги? —надменно спросила Женя. — Я и раньше так делала — привычка.

Мартынов не посчитал нужным объяснять, с каких конкретно порее ноги стали ему мешать. Дураку было бы ясно, что с тех самых, когда онаперестала прятать их под ужасными мешковатыми брюками.