Тата повозила по губам сухим языком и глубоко вздохнула:

— Я не помню никаких подробностей. Знаю только, что обеэти тетки отчаянно флиртуют с мужчинами, несмотря на возраст. Не хотятпризнать, что молодость тютю. Да, кстати! Вот что я вспомнила! Та мадам,которую Дрюня считал простушкой, — Анна, вы говорите? — иногда браласебе жильцов, чтобы поправить материальное положение. Несколько раз находилаприезжих прямо на вечерних просмотрах. Одно время он думал, что это и есть истиннаяцель ее любви к кинематографу. А как-то, — разошлась Тата, — Дрюнямне рассказал вот какую историю. Будто бы эта Анна раньше жила поблизости, апотом развелась с мужем и уехала в пригород. А муж ее женился во второй раз намолоденькой. Так вот. Эта молоденькая однажды попала под машину и здоровопокалечилась. Дрюня сказал, ее кто-то столкнул с тротуара возле светофора прямопод колеса. Сразу после происшествия Анна прибежала в прокат белая, как молоко,и примерно час торчала возле полок, выбирая фильмы. Дышала при этом какастматик.

— Это все?

— Все.

— А как насчет предположений о смерти Кокина?

— В каком смысле? — Тата уже не знала, кудадеваться. Она говорила и говорила, а ее все не отпускали и не отпускали. Что,если после всех разговоров ее все-таки убьют?

— Вы верите в то, что это было самоубийство?

— А разве нет? — Голос Таты становился все тоньшеи жалобнее.

— Что за «долги чести», о которых он упоминает в своейзаписке?

— Даже вообразить себе не могу!

— Закройте глаза! — велел женский голос.

— Зачем это? Здесь и так ни черта не видно! —возразила Тата, но глаза все-таки закрыла. — И сколько мне так стоять? Незнаю, что вы задумали, но имейте в виду: меня ждут дома. Уже, наверное,беспокоятся и выглядывают в окна. Если я прямо сейчас не появлюсь…

— Таточка, почему ты разговариваешь сама ссобой? — внезапно раздался поблизости голос соседа Гоги, который вот ужегод как снимал квартиру на той же лестничной площадке, где проживала Тата.

— Это ты, Гоги? Гоги, держись от меня подальше! —Тата открыла глаза и стала озираться по сторонам.

— Э? — спросил Гоги, которому отзывчивая соседка вначале знакомства позволяла скрашивать свои одинокие ночи.

— Хоть ты не негр и даже не араб, внешне все равноотличаешься от коренных жителей Москвы.

— У меня только нос большой! — хохотнул Гоги.

— Твой нос может привести меня к огромнымнеприятностям. У нас тут появился Ку-клукс-клан!

— Он же против негров! — проявил осведомленностьГоги.

— Это он в Америке против негров. А у нас приобрел свойнациональный колорит. В боярышнике прячутся люди в капюшонах, они ловятнерусских любовников белых женщин и глумятся над ними.

Гоги мгновенно развернулся и потрусил домой, далеко обежавзаросли боярышника. Тата тоже поплелась к своему подъезду, решив раз и навсегдапорвать с Юхановым. «Скандинавы, только скандинавы! — пообещала онасебе. — Конечно, в городе их не слишком много, но если заняться этимвопросом вплотную…»

Без пятнадцати минут восемь Женя вошла в помещение, гдесобирались любители посмотреть кино тесной компанией. Между Эльзой и Нетушкинойсидела прямая как жердь Ирма Гавриловна. Чтобы Эльза не узнала в нейавтомобильную преступницу, она обесцветила волосы и надела большие очки.

Женя прошла мимо, небрежно оглядывая народ. Илья Шумский,который в ожидании начала фильма лениво накручивал на палец свои космы,мгновенно оживился. «Интересно, почему страшные и неухоженные мужики считают,что хорошенькие девушки должны радоваться вниманию с их стороны?» — недоуменноподумала Женя.

Со вчерашнего дня она уже думала о себе как о хорошенькойдевушке и ночью, перед сном, мысленно благодарила Иру Скобкину за свое чудесноепревращение. Она бы благодарила и дядю, но с него еще не были сняты всеподозрения. Хотя экономка сильно пошатнула ту стройную версию, которая былаизобретена накануне ее допроса.

В самом деле, если это не дядя велел ей наехать на Женю,так, может быть, не по его указке убили Веню? То есть того человека, которогоприняли за Веню? Впрочем, оставалось еще одно «но». Она ясно слышала, как Карпенкосказал дяде: «Завтра я ее устраню».

— Какие люди! — восхитился Шумский, подсаживаясьпоближе к Жене. — Неужели не нашлось парня, который пригласил бы вас внастоящий кинотеатр, леди?

— Отвянь, провинция! — тихо сказала она. Большевсего Женю интересовала Нетушкина. То, что рассказала о ней Тата Качалина,заставляло взглянуть на «вдовушку» с особым интересом. Шумский, пожалуй, толькопомешает своей болтовней.

— Да будет вам известно, я коренной москвич, — собидой сообщил тот. — Дом моих родителей стоял на Мясницкой улице. Я изМосквы вообще не выезжал, только в пионерский лагерь.

— Хотите сказать, вы ни разу не были в Париже? —состроила гримаску Женя. — Тогда нам с вами вообще не о чем говорить.

Эльза Унт, чье прошлое было обременено не только братом-убийцей,но и многочисленными зарубежными гастролями, насмешливо улыбнулась.

— Я здесь не просто так, — достаточно громкосообщила Женя, разглаживая складки на юбке. — Пришла посмотреть на вашугоп-компанию.

— Какую-какую компанию? — раздраженно спросилаНетушкина, как будто обратились конкретно к ней.

— Гоп, — охотно повторила Женя. — Я знаю, чтоЯн Ярославский бесследно исчез после того, как посетил ваш Дурацкий видеоклуб.Потом убили Кокина, а вы все продолжаете ходить и глазеть на голливудскихактрисок и актеришек!

— Это вы со мной разговариваете? — уточнилШумский, блестя глазами.

— А хоть бы и с вами. Мне все равно. Среди вас естькто-то, кого я собираюсь вывести на чистую воду.

— Какая нахалка! — возмутилась Нетушкина. Вованпогасил верхний свет и нейтральным тоном сказал:

— Мы начинаем!

— Хороший способ заткнуть мне рот! — воскликнулаЖеня. — Кстати, Тата просила передать, чтобы ты катился ко всем чертям.

Юханов недоуменно моргнул и замер с кассетой в Руке.

— Видите, как он испугался? — обрадованно сообщилаЖеня, ткнув пальцем в Вована. — Я про каждого из вас, уже знаю кое-чтопикантное.

— Прекратите, вы смущаете наших гостей! — очухалсянаконец Юханов.

— Молчу, молчу, — пообещала Женя. — Но неуйду.

В конце концов, я заплатила денежки из собственного кармана.

Весь сеанс она не сводила глаз с троицы, от которой сидела внепосредственной близости. Ирма Гавриловна ужасно нервничала, но все-таки времяот времени обменивалась репликами то с Нетушкиной, то с Эльзой Унт. Глядя ей взатылок, Женя усмехнулась. Да уж, трудно заподозрить в Ирме Гавриловне интереск американскому семейному кино, после того как она призналась в пристрастии кжесткому порно.