последний важный рывок – защита дипломной работы, и уже скоро в ее жизни ощутимо поубавится стрессов и забот.

Но было у нее в планах и нечто такое, что грело душу, придавая сил в самые тяжелые минуты: с нетерпением она ждала лета еще и потому, что хотела на неделю отпроситься с работы и съездить с Арманом домой, в Алма-Ату. Она, конечно, понимала, что на бóльший срок ее никто не отпустит, но тешила себя надеждой отвоевать хотя бы эту передышку. Она уже почти год не была дома, и эта поездка была ей необходима, ведь, только пожив в Лондоне, одной из самых ослепительных и многоликих столиц мира, она отчетливо осознала, как сильно любит свой родной город, в разлуке ставший ей еще дороже.

Всем своим существом она стремилась туда – побродить по тенистым улицам и скверам, посидеть на спрятанной от любопытных глаз поляне Бутаковки, поесть вкуснейшей колированной черешни, купленной воскресным утром на базаре, поболтать по душам с подружками в их любимой маленькой кофейне, где каждый второй посетитель был ей знаком, где окружавшие ее люди дышали одним с нею воздухом, были понятны и близки. Ей даже во сне снились милые сердцу уголки Алма-Аты, сейчас, должно быть, опьяняющие ароматом лип и нежным запахом сирени; снился плывущий над городом тополиный пух и неспешно журчащие арыки, сверкающие бликами фонтаны и ласковое южное солнце. И снились горы, чьи вершины пленяли царственной и строгой красотой. Когда-то она принимала как должное их ни с чем не сравнимое величие, и как же теперь ей не хватало этих благородных исполинов, неразрывно связанных в ее сознании с образом родного города, самого лучшего на земле. Но больше всего она мечтала обнять и расцеловать маму и папу, которых не видела, казалось, целую вечность и по которым страшно скучала.

Только бы у нее получилось уговорить Кэтлин отпустить ее домой! Она работала как вол, стараясь заслужить свое пусть мимолетное, но выстраданное счастье, ведь мысль о том, чтобы остаться в Лондоне одной на лето (Арман опять уезжал к своим родителям) и не попасть хотя бы ненадолго в Алма-Ату, безумно удручала.

Однако в середине июня стало очевидно, что сбыться ее надеждам не суждено. Их команда во главе с Джереми получила заявку на разработку дизайн-проекта нового пафосного ресторана в центре Лондона, и отъезд в тот момент, когда появилось столько работы, был бы равнозначен увольнению по собственному желанию.

Сабина была вне себя. Она рыдала и кляла эту «дурацкую» работу и «идиотский» дизайн, ведь все это отдаляло ее сейчас от любимого города и дорогих ей людей. И почему все так несправедливо?! Почему Арман летит туда на два месяца, а она не может вырваться даже на неделю?! Почему он уезжает когда захочет, а она должна торчать в сыром, дождливом Лондоне и работать до седьмого пота? Почему она не вправе распоряжаться своим временем и вообще собой по своему усмотрению?

Арман как мог старался ее утешить, когда она сидела вечером у него на кухне, размазывая по лицу горькие слезы бессилия.

– Малыш, ну не плачь! Ничего ужасного ведь не произошло! Подумаешь, не полетишь этим летом – полетишь следующим!

– Ты соображаешь, что ты говоришь? – она негодующе смотрела на него опухшими от слез глазами. – Каким следующим летом? Я уже год дома не была!

– Да, конечно, но чем я могу тебе помочь? Ты же сама решила устроиться на эту работу, никто тебя не заставлял.

«Но мне никто и не помогал здесь выжить… кроме родителей», – возразила про себя Сабина, но, разумеется, не сказала этого вслух.

– Да, ты прав, никто меня не заставлял, но…

«Неужели ты не видишь, что все это я делаю ради тебя! Почему ты этого не понимаешь?! Или ты не хочешь понимать?» Она не собиралась винить Армана в своих несчастьях, но щемящая обида жгла сильнее раскаленного железа.

– Я же не думала, что даже летом не смогу уехать!

– Но ведь ты совсем недавно работаешь, так что этого следовало ожидать. Слушай, это еще не конец света, поедешь в другой раз при первой же возможности, – Арман обнял ее за плечи и положил ее взлохмаченную голову к себе на плечо.

– Но я так хотела полететь туда с тобой!

– Я бы тоже этого хотел, – он тяжело вздохнул и обнял ее покрепче. – Но не все зависит от нас, ты же знаешь. Я сам еду только потому, что родители настаивают.

– А так бы не поехал? – она подняла на него глаза, надеясь, что он скажет то, что она жаждала услышать, но он молчал. – Не поехал бы? – Сабина повторила вопрос.

– Нет, остался бы с тобой, – его голос вдруг стал сдавленным и хриплым.

– На все лето?

– Да.

И тут ее осенила гениальная в своей простоте мысль:

– Так, может, ты тогда слетаешь ненадолго, на пару недель, а потом вернешься? А то мне без тебя тут совсем тоскливо будет.

Она почувствовала, как напрягся всем телом Арман.

– Сабина, я… даже не знаю, что сказать. Родители там что-то запланировали, и…

– Но ведь ты можешь хотя бы попытаться.

– Конечно, я попробую, но ничего не обещаю.

Он аккуратно снял ее голову с плеча, немного нервно, как ей показалось, закурил и подошел к раскрытому окну.

– Ты чем-то расстроен? – она с удивлением всматривалась в профиль внезапно помрачневшего возлюбленного. – Что с тобой? Все хорошо?

– Все замечательно! – Арман не поворачивался и не смотрел на нее, а она терялась в догадках, чем вызвана такая перемена в его настроении.

– Я же вижу, что что-то не так. Не хочешь мне рассказать?

– Нечего рассказывать. – В его голосе послышались металлические нотки: похоже, он был зол на что-то или на кого-то.

– Это я тебя так разозлила? Ты на меня сердишься? – Сабина знала, что играет с огнем, но остановиться, прекратив расспросы, не могла.

– Да на себя я сержусь, на себя! – он вышвырнул недокуренную сигарету в окно и повернулся к ней. В этот момент в его глазах вновь было это странное выражение горечи и боли, которое порой так пугало ее в любимом.

– За что ты на себя сердишься? Разве ты в чем-то виноват? – Она уже забыла про свои невзгоды – сейчас ее волновал только Арман.

– Во всем я виноват! – он взъерошил волосы и снова отвернулся к окну. – Зачем я тебя сюда притащил? Зачем я все это время…? Зачем? Зачем? – Он остервенело стукнул кулаком по оконной раме и замолчал.

Сабина недоумевала. Она ждала продолжения, ждала каких-то внятных комментариев, но