– Арман, я ничего не понимаю… О чем ты говоришь? В чем ты виноват? Это же не ты меня сюда притащил, я сама приехала.

– Конечно сама, только ради кого? Ради меня! Ты все делаешь ради меня, а я…

– А что ты? Ты разве поступаешь иначе? – Ожидая ответа, она растерянно смотрела на возлюбленного, но он молчал.

Наконец он отошел от окна и вернулся к ней – его лицо было непроницаемым, а руки до посинения сжаты в кулаки. Она в смятении взирала на него полными любви и неподдельной тревоги глазами, и он, негромко выругавшись, вдруг бросился перед ней на пол, сдавив ее колени и зарывшись в них лицом.

– Сабинка, зачем ты так сильно меня любишь? Я этого не стою. Прости меня, любимая, прости! Я такой трус, такой слабак, такое ничтожество…

Теперь настал ее черед его успокаивать. По-прежнему не догадываясь о причинах этого пароксизма отчаяния, она нежно гладила взлохмаченные волосы возлюбленного, думая о том, что оба они устали и измучились за этот бесконечно трудный год, когда, как два пилигрима, они шли рука об руку, одни в чужом городе, вместе преодолевая каждый день возникающие сложности и преграды. И пусть у Армана все складывалось не так проблематично, она знала, что ему тоже было непросто: он тоже испытывал нешуточные перегрузки и постоянный стресс. Никакого другого разумного объяснения тому, что творилось с Арманом, у нее не было. Она не могла допустить даже мысли о том, что он каялся сейчас в каких-то грехах: ей была жизненно необходима вера в его любовь и в то, что ей не в чем его упрекнуть, иначе жить дальше не имело смысла. И в этот момент она желала только одного – чтобы его перестали терзать неведомые ей демоны и он вновь стал тем беспечно-ироничным юношей, которого она так любила.

– Я тебя не заслуживаю, – он все еще сидел, уткнувшись лбом в ее колени, и его шепот был еле различим.

Сабина наклонилась, чтобы разобрать его слова:

– Что ты сказал?

– Я тебя не заслуживаю, ты во всем лучше меня.

– Арман, не говори так, – она взяла его лицо в свои ладони и приподняла, чтобы видеть его глаза – они потемнели и словно налились кровью. Слез не было, но ему, должно быть, было нелегко. – Да что все-таки происходит? Скажешь ты мне или нет?

– Просто знай, что я всегда тебя любил и всегда буду любить. Только тебя. Что бы ни случилось.

– А что может случиться? – она встревоженно всматривалась в любимые черты, пытаясь отыскать в них ответ на свой вопрос, но видела лишь то, что Арман не расположен делиться с ней своей болью – впрочем, как всегда.

– Просто знай – только тебя.

Он снова замолчал, и она поняла, что больше ничего от него не добьется. Что ж, это было обидно, но в этом был весь Арман – вечно он изводил ее своей скрытностью, и все же он дорог ей и таким. И раз он так исступленно твердил, что всегда любил и всегда будет любить только ее, то у нее, похоже, не было причин для беспокойства. Она не сомневалась, что сейчас он говорил чистую правду: она читала это в его глазах, а ведь они не умеют врать. И Сабина, сердце которой разрывалось от переполнявших ее чувств, прижалась к его губам долгим, страстным поцелуем. Она не знала, что ждет их впереди, но сегодня, здесь и сейчас, рядом с ней сидел человек, которого она любила больше жизни и за которого, если понадобится, готова была отдать эту жизнь без остатка. И разве могла она роптать на судьбу, подарившую ей такую любовь?

* * *

В конце июня Сабина защитила диплом, подготовив блестящий дипломный проект и став одной из лучших выпускниц курса. С сокурсниками они отпраздновали окончание учебы на широкую ногу, а на следующий день она поехала провожать Армана в аэропорт. Он был подавлен и неразговорчив, а она, бледная как полотно, изо всех сил старалась не заплакать. За всю дорогу от его дома до аэропорта они не обменялись и парой слов, и теперь, стоя в многолюдном терминале Хитроу, никак не могли придумать, что сказать друг другу на прощание. Арман уже прошел регистрацию и сдал багаж, и она понимала, что скоро он уйдет, растворившись в ненасытном людском потоке, вновь оставив ее одну на два долгих месяца, которые ей предстояло как-то прожить без него. Пару раз она начинала говорить, но сбивалась и замолкала. Да и что нового она могла ему сообщить? Что будет скучать? Он прекрасно это знал. Что будет ждать его звонков? Это было очевидно. Что хочет, чтобы он не уезжал или хотя бы вернулся раньше? Еще более бесполезная тема для разговора: если бы он мог или хотел этого сам, он бы решил этот вопрос, так зачем унижаться, заставляя краснеть и оправдываться его? Поэтому она просто стояла с поникшей головой, надеясь услышать что-нибудь ободряющее от Армана, но тот отводил глаза в сторону, словно боялся встретиться с ней взглядом, и тоже молчал. Время шло, и в конце концов, не выдержав, он притянул ее к себе, на миг прижавшись губами к ее холодному лбу.

– Люблю тебя, – прошептал он еле слышно, и горло Сабины сдавило кольцом мучительного спазма, а глаза наполнились неудержимыми, горькими слезами. – Помни это, пожалуйста.

– И я тебя люблю, – только и смогла пробормотать она в ответ, думая о том, что нельзя позволить ему уйти. Они прощались не в первый раз, но почему-то сегодня ей было неимоверно тяжело. Она уверяла себя, что все не так уж страшно, что это не самое долгое их расставание, что скоро он вернется и все снова будет как прежде, но все попытки успокоиться ни к чему не приводили: боль разлуки кромсала ее душу на части. – Передавай там всем привет от меня.

– Передам. – Он тоже не мог от нее оторваться, но время поджимало – ему нужно было идти. – Не плачь, малыш, и помни – я люблю тебя…

– Я помню, – прошептала Сабина и больше не произнесла ни слова.

Арман напоследок еще раз сжал ее в объятиях, а потом отвернулся и пошел не оглядываясь.

* * *

С его отъезда прошло две недели, но Сабине они показались вечностью. Она работала теперь полный день, спасаясь в офисе от меланхолии и тоски по дому и возлюбленному. Илона