— Он ваш старший брат? Дядя? — поинтересовался Гарик.

— Нет, просто друг, даже не друг сердца, — откровенно призналась я.

Мне зачем-то хотелось сообщить Гарику эту часть моей биографии. Про Сережу я бы ему рассказывать не стала. Почему — затрудняюсь ответить.

Далее я спросила Гарика, когда он предполагает произвести изъятие ценностей. Ключ мне отдадут завтра, и воскресенье меня устроит. Если он не возражает, то я хотела бы передать груз ему лично из рук в руки, поэтому надеюсь, что он не откажется меня сопровождать за город, где ящики складированы в известном мне месте.

Как я и ожидала, Гарик согласился и рассыпался в обильных благодарностях. Я думаю, что о моих побуждениях он не догадывался, во всяком случае, я на это надеялась.

Через небольшое время появился Сурен. Разумеется, Гарик был прав, что вызвался знакомиться со мной сам. Если бы с вопросами и предложениями ко мне приблизился Сурен, то меня, как и Леру, искали бы в Норильске.

Сурен оказался мужчиной небольшого роста и неопределённого возраста, был модельно красив и отменно смугл — вылитый сицилийский бандит, причем не рядовой мафиози, а предводитель, привыкший командовать подчиненными.

Держался Сурен с достоинством и веско произносил редкие слова почти без акцента. Относительно возможности получить нож в спину не возникало ни малейших сомнений.

Гарик доложил об успехе операции еще в передней, так что от Сурена я слышала одни благодарности, но страшновато было все равно. С приходом Сурена мы переместились на кухню, где состоялся этнический ужин с вином и кавказскими деликатесами. Мама Гарика продолжала общаться с телевизором, видно и визит Сурена она не одобряла, невзирая на родственные узы. Хотя это были не ее узы, а покойного мужа.

Во время трапезы Гарик не скупился на комплименты в мой адрес. Ему, как я поняла, было важно внедрить в сознание Сурена, что я пошла на сотрудничество добровольно, из одних благородных побуждений, чтобы родич не вздумал ни пугать меня, ни пытаться вступить в торг. Постепенно эта политика возымела действие, и Сурен, не без колебаний, но отрешился от свойственной ему подозрительности и обращался ко мне, почти как к своей, насколько хватало его доброй воли. Во всяком случае, когда ужин подошел к концу и домашняя бастурма была съедена, совместными усилиями выработался примерный план действий.

Предполагалось, что в воскресенье утром очень рано мы с Гариком поспешим на вокзал и на электричке отправимся в Хлебниково. Там на станции, подгадав время, нас будет ждать Сурен на машине. Несколько остановок по автобусному маршруту мы проедем вместе, а на нужной остановке мы с Гариком покинем Сурена в машине, и к бывшему жилищу Валентина пойдем пешим ходом. Там заберем ящики и перенесем их к Суреновой машине.

Если в процессе операции все останутся живы, то Сурен довезет нас до станции Хлебниково и поедет с грузом дальше, а мы вернемся в столицу, как и приехали, на электричке.

План разрабатывал Сурен, а я лишь снабжала его географической и транспортной информацией. Детали разъездов продумывались им, и, по всей видимости, диктовались соображениями безопасности. Во всяком случае Сурен желал проводить с нами минимум времени, что вполне укладывалось в мои планы.

Не могу не заметить, что сложности маршрута следования подвергали меня и Гарика одинаковой степени риска, если считать, что таковой существовал. То ли Сурен хотел подчеркнуть, что присутствие Гарика гарантирует мою безопасность, то ли искренне рассматривал обоих, как наименее ценный материал, легко расходуемый в случае западни. К безопасности своей и ящиков Сурен относился с гораздо большим почтением. Видимо, считал себя и груз национальными ценностями более высокого порядка.

Лично я ничего конкретного не опасалась. В отличие от Сурена мне не приходилось думать о предательстве, а вероятность того, что интеллигентный Гарик выведет меня в расход или позволит это сделать Сурену после получения груза, я исчисляла в свои любимые 0,01 %. И главное: до получения груза они вряд ли решились бы, кто им его отдаст? А после — чего ради?

Ну а если наскочит противная сторона (кто бы они ни были: местные резиденты или полусекретные службы воюющего государства), то веночки придется заказывать всем. Со святыми упокой, последователи пророка к противнику жалости не знают. Однако, я питала надежду, что до этого дело не дойдет. О том, чтобы не привезти конкурентов на хвосте, Сурен должен позаботиться сам, иначе грош цена ему как партизанскому разведчику.

На улице уже стемнело, когда ужин вместе со штабной операцией подошел к концу. Мама Гарика так и не вышла из добровольного заточения, провожал нас до двери лишь Сурен. Сначала он вызвался отвезти меня домой на своей тачке, но я отказалась, и он согласился, что так будет конспиративнее. Вместо того на такси меня пошел, затем поехал провожать Гарик, что и требовалось доказать.

Гарик сопроводил меня до самой двери, а потом по моему приглашению зашел выпить чашку кофе. Нам одновременно пришло в голову соображение, что, если вдруг за нами кто-нибудь следит (кто бы мог?), то мы должны выглядеть обыкновенной влюбленной парой. Очень сомнительно, что следящие устройства были срочно внедрены внутрь моей квартиры, но мы с Гариком вжились в роли и последовали велениям конспиративного сценария с большим энтузиазмом. Гарик признался, что его тоже смущали непредусмотренные чувства с момента нашей встречи в отделе поэзии.

Из его дальнейших откровений я уловила, что Гарик на шесть лет моложе меня, но пребывает в заблуждении, что мы с ним ровесники. Я в свою очередь призналась, что пережила неудачный брак, но это было давно и почти неправда.

Благодарение Всевышнему, Сергей никоим образом в тот вечер не объявлялся, подобного сюрприза, я боюсь, никто бы из нас троих не пережил.

Как-то само собой у нас с Гариком все получилось серьезнее, чем с обеих сторон предполагалось. По всей видимости, тень насильственной смерти, витавшая над нами в ближайшем будущем, придала чувствам глубину, недостижимую в обыденной жизни. Если не будет возражений, то далее упомянутый аспект моей личной жизни я бы предпочла не акцентировать. Любовная лирика — это по части Миши Фридмана, а я желала бы сконцентрировать внимание на иных пластах повествования.

Ночевать Гарик не остался, поехал домой, но мы договорились, что назавтра он приедет вечером, чтобы на вокзал на следующее утро ехать вдвоем. Та же конспирация, следует понимать.

Итак, Гарик уехал, а я приступила к водным и косметическим процедурам, дабы наутро встретить Отче Валентина (и Антона) во всеоружии своих чар.

Сразу признаюсь, что мой интерес к «глебовскому» делу успел с полудня сильно поостыть, и я не пылала прежним рвением на розыскной ниве. Ладно, думала я, Отче мне расскажет, я напишу желаемое письмо и сообщу, что так и быть, приставать больше не стану, пусть управляется, как знает. И привет Глебовой, Криворучко и всей честной компании!

Насчет принятия меня в компаньоны Отче Валентин теперь передумает. Не далее, как сегодня, я поступила с ним так же, как ранее с Сергеем — все решила и провернула сама, а его лишь поставила в известность. Кому, спрашивается, нужны дамы-ассистентки с подобными неженственными замашками?