— Конечно, князь. Я и не требую от вас отчёта. Вы вольны в любой момент покинуть страну, как сказал наш государь император, но вывезти сможете не более тысячи рублей. Этих денег вам вполне хватит на дорогу, а за границей, я думаю, вы не станете бедствовать. Насколько я знаю, у вас неплохое имение в Париже и отличная гостиница в Довиле. Райское местечко, надо признать.

— Это кто так решил?

— Это не имеет никакого значения. Просто смиритесь. И если вы ещё не передумали уезжать, то предлагаю подписать кое-какие бумаги. Надеюсь, вы не откажетесь передать фонду «Развитие Отечества» остающееся в России имущество?

— Вы сейчас шутите? Да с чего вы решили, что я соглашусь вам что-то передавать?

— Прошу меня простить, князь, но у вас нет другого выхода.

— Что вы имеете в виду?

— Если мы не придём к соглашению, то боюсь, князь, ваша жизнь сильно изменится — и далеко не в лучшую сторону.

— Вы вообще отдаёте себе отчёт, с кем сейчас разговариваете? Достаточно одного моего слова…

Повинуясь лёгкому движению головы полковника, Егор обошёл стол и приблизился к князю. Тот смерил его презрительным взглядом и сказал:

— Вы зря надеетесь меня напугать. Я вам не мелкий жулик.

— В том-то всё и дело, князь. Вам есть что терять. Подумайте об этом…

— Хорошо, господа. Я вас понял. Надеюсь, пятьдесят тысяч золотом вас устроит?

— Увы, князь…

— Какая же сумма вас интересует?

— Вы нас, пожалуй, не поняли. Речь идёт обо всём вашем имуществе, наличных и банковских вкладах.

Князь посмотрел на Юрия Андреевича как на сумасшедшего:

— Я непременно поставлю в известность ваше руководство о сегодняшнем разговоре. А теперь прошу вас удалиться.

— Мы не закончили, князь. Я уйду отсюда не раньше, чем вы согласитесь выполнить всё, о чём вас просят. Или вы и правда надеялись, что будете всю жизнь наживаться на чужом труде, а потом сбежите? Не выйдет! Так что выбор, в общем-то, невелик: или вы уезжаете с тысячей рублей в кармане, кстати говоря, это почти годовое жалование храброго боевого офицера, ежедневно рискующего своей жизнью, или, если не согласны, вас ждёт уютная тюремная камера и конфискация всего имущества. Ну а если вы будете очень сильно не согласны — тогда эшафот.

— Пошёл вон!

Князь вскочил на ноги и указал пальцем на дверь. Юрий Андреевич улыбнулся:

— Зря вы так, князь. Я ведь не требую от вас невозможного. Вы сами не оставляете мне выбора, — старик поднялся, аккуратно завернул лежащий на столе нож для писем в бумажный листок и спрятал в карман. — Кстати говоря, что вы сегодня делали между четырьмя и пятью часами ночи?

— Что вы себе позволяете? Я же сказал, что не собираюсь перед вами отчитываться!

— Ответьте, князь, от этого судьба ваша будет зависеть…

— Я спал. Где же я мог быть, по-вашему?

— А кто-то может это подтвердить?

Князь промолчал, и Юрий Андреевич продолжил:

— Сегодня ночью неподалёку Гришку Крысу зарезали, слыхали уже, наверное? Никчёмный был человек, доложу я вам, тем не менее верноподданный Российской империи. Так вот, ножичек этот рядом с ним нашли — весь в крови, просто ужас. Когда мы с вами в участок приедем, я вам и протокол покажу, и заключение эксперта. А на ноже, вы только представьте, дактилоскопические отпечатки пальцев. Чьи бы, вы думали? Но и это ещё не всё… Там бродяга один описывал человека, очень на вас похожего, может, и опознает… Как знать, он говорил, что хорошо вас рассмотрел… Мы сейчас кликнем прохожих с улицы. Представляете, как они изумятся, увидев вас, всего окровавленного, барахтающегося в руках жандармов над телом вашего привратника. Или это дворецкий? Впрочем, неважно. Это ведь он видел, как вы ночью выходили Гришку убивать, и собирался, негодяй эдакий, этим вас шантажировать… Хорошая будет версия для следствия, не находите?

— У вас ничего не выйдет. Мои адвокаты легко добьются оправдания, — прохрипел князь неожиданно севшим голосом.

— Возможно, но далеко не факт. Эта неприятная история вам очень дорого станет в финансовом плане, я ещё не говорю про репутацию. Уверен, многие из высшего света от вас отвернутся, да и большинство ваших друзей не захотят вмешиваться в уголовщину. Кто знает, какие показания могут дать против вас арестованные вчера заговорщики… К тому же всё равно придётся провести какое-то время в заключении. Я обещаю вам незабываемые впечатления. Вы знаете, что такое пресс-хата? Ах, ну да… Откуда вы можете это знать… Поверьте мне, князь, даже если вам и удастся покинуть те негостеприимные стены, вы всё равно навсегда оставите там и здоровье, и честь, и достоинство. И весь капитал в придачу. Вряд ли вы сможете жить после этого. Но учтите, ваш будущий суицид будет исключительно вашим грехом — я честно хотел избежать этого. Так вы согласны с моим предложением? Или господину ротмистру пора хватать вас за шиворот, давать затрещину и тащить в околоток, словно мелкого жулика?

— Отойдите от меня, ротмистр, я согласен. Слышите? Я согласен!

Егор улыбнулся одними губами и отошёл от князя на пару шагов.

— Что вам от меня надо?

— Я вам уже сказал. Повторить? — удивился Юрий Андреевич.

— Я имею в виду, что ещё? Вы ведь этим не ограничитесь… — князь попытался улыбнуться, но выглядело это довольно жалко.

— Я также попрошу вас подготовить отчёт обо всех известных вам схемах воровства казённых денег с указанием конкретных имён. Желательно высокопоставленных. Надеюсь, вам часа хватит? Да, кстати, извольте подписать сей документ.

Юрий Андреевич кивнул Егору, и на стол перед князем легло обязательство о неразглашении.

— Это всё? — князь уже успел прийти в себя и немного успокоился. Он быстро пробежал глазами машинописный текст, а затем молча указал свои данные и расписался.

Юрий Андреевич достал из кармана свёрток с ножом и швырнул его на стол.

— Возьмите на память, но помните: если вы попытаетесь меня обмануть и начнёте поднимать шум за границей, то станете жертвой террориста-радикала или же банальных грабителей.

Князь смерил его ненавидящим взглядом и обречённо кивнул. Егор распахнул окно и громко свистнул.

Через несколько минут старый дворецкий доложил о прибытии нотариуса. Процедура переоформления многочисленного имущества князя N заняла больше трёх часов. За это время князь успел написать десяток листов обличительных показаний. Когда