Но на другую чашу весов положены его репутация и авторитет. И если батя даже надаёт тумаков, то пережить это можно, да и не отречётся же он от родного сына из-за того, что тот тупой, тем более, как мне известно, сам батя тоже тот ещё мудрец. Что, впрочем, не помешает ему в будущем отжать у такого умного и прошаренного чувака, как я, и бизнес и жену-красавицу.

А вот репутация… С ней всё сложнее. Потеряв однажды, восстановить будет крайне трудно или даже невозможно, хоть что ты сделай, а обязательно найдётся тот, кто припомнит, что с «запорожцем» состязаться он зассал. Похоже, даже такой дебил, как Цеп, это понимает.

Поэтому мужественно сжав ягодицы, он выдыхает:

— Да кто зассал-то? За тебя же, дурачка, переживаю. Улетишь куда-нибудь на своём «запоре». Но если ты такой тупой дебил, ладно. Давай, я согласен…

Толпа отзывается на это предложение громким воплем. Толпа требует зрелищ, толпа хочет развлечений, острых ощущений и волнения в крови.

— Отлично! — улыбаюсь я и, сжав кулак, дёргаю руку на себя. — Йес! Давай, чё сидишь тогда? Беги за тачкой и подъезжай сюда. Отсюда уже все вместе поедем на Патриса Лумумбы, там дорога всегда пустая. Прохожих нет, жилых домов нет, ментов нет. Идеальные условия. Едем в сторону «Карболита», до конца улицы, разворачиваемся и мчим обратно. Кто раньше, тот и победил.

— А как мы все туда уедем? — хмуро спрашивает Цепень. — На Лумумбу твою…

— Нормально, — пожимаю я плечами, — шесть человек сядет к тебе и шесть — ко мне.

— Да к тебе и вдвоём не залезешь, — пренебрежительно смеётся он, пытаясь за смехом скрыть неуверенность.

— Шесть человек, как с куста! — подмигиваю я, укрепляя его положение ведомого. — Давай, одна нога здесь, другая там.

Он уходит.

— Эта гонка, — говорю я, — проводится в честь именинницы! Так что пока Цеп готовится, мы насладимся трапезой. Пир исполнен друзья!

Мы усаживаемся за стол.

— Цеп-то не пожрёт, — замечает кто-то.

— Так его и не приглашал никто, — оппонируют ему.

Вечеринка у нас безалкогольная, поэтому мы поднимаем бокалы, наполненные «Дюшесом» и смородиновым морсом.

— Ну, чтобы получить от дня рождения вообще все удовольствия, — со смешком заявляет Юрик, — после гонки нужно ещё в «бутылочку» поиграть!

Призыв вызывает противоречивую реакцию, но, в целом, добавляет праздничного возбуждения. Настроение у всех приподнятое.

— Так, а кто будет давать отмашку? — спрашиваю я.

— Какую ещё отмашку?

— Ну, должна быть красотка, которая махнёт флагом. Это сигнал к старту.

— Вика! — кричат одни.

— Наташка! — кричат другие.

— Так! — мотает головой Вика. — День рождения у Наты, заезд проводится в честь этого события, значит она и будет давать отмашку.

— Нужно быть в купальнике, — смеюсь я. — И на высоченных каблуках!

— Ага! — грозит мне пальцем Наташка. — Щас прям! В каком ещё купальнике!

— Тогда в мини-юбке! И в облегающей футболке!

— Холодно!

Юношеские сердца вибрируют, нервы, натягиваются, как струны, а флюиды носятся по комнате, как шальные пули. Густым туманом стелется предчувствие чего-то острого, опасного и небывалого. Настоящее приключение!

Наконец, появляется Цеп. Злой, хмурый, нервный, вздёрнутый. Ну да, угнать у бати тачку забава старинная, но рискованная, отнимающая душевный покой и чувство превосходства.

— Слышь, это… — говорит он, наклонившись ко мне. — Бабки завтра будут. Сегодня никак. Но… бля, ты, всё равно, проиграешь.

— Не вопрос, — отвечаю я. — Завтра, значит завтра. Джентльмены верят друг другу на слово, не так ли сэр? Заодно и проверим, сэр ты или сыр. Ребят, кто-нибудь хочет ставку сделать?

Но денег ни у кого не оказывается, поэтому получается, что играем только мы с Цепом. Так даже и лучше. Дуэль так дуэль.

— Смотрите, — обращаюсь я ко всем сразу, — сейчас будем грузиться, давайте как можно тише, потому что бдительных граждан хватает, стуканут, позвонят ментам и празднику конец. Будет тесно, но в тесноте, да не в обиде. Не пищите и не орите.

Мы тихонечко выходим из дому и грузимся по машинам. В основном, народ желает ехать на «Волге», особенно после того, как получает возможность рассмотреть моего Чебурашку вблизи.

Юрик сразу перекидывается к Цепу, и я складываю пальцы в виде пистолета и посылаю ему смертельный привет. Наташка едет со мной, впереди. На заднее сиденье забиваются четыре худенькие девчонки, а Вика садится вперёд к Цепу. Сзади трамбуются пацаны.

— Ну, — говорю я, — не подкачай, Чебурашенька, не развались.

— Ты что! — возмущаются девчонки. — Прекрати пугать! Тебе ещё с Цепом состязаться.

Мы подъезжаем на место без приключений и встаём на позицию.

— Наташ, — говорю я перед стартом и подмигиваю, — выглядишь просто огонь.

Не вру. У неё крутая причёска, торчащие какими-то немыслимыми перьями волосы, моя футболка с «Киссом», короткая ветровка, короткая юбка, колготки и туфли на каблуке. Юбка, и без того короткая, подтянута под футболку на максимально допустимую высоту.

Думаю, Вика ощущает некоторый дискомфорт, поскольку сейчас фокус внимания перемещён с неё на именинницу. Зато она была единственной девушкой в машине, битком набитой пацанами. И, если говорить честно, выглядит она ничуть не хуже Наташки.

Фигурка у неё ого-го и взгляд прожигающий. Она смотрит на меня с улыбочкой, говорящей, мол, давай-давай, малыш, я-то знаю, ради кого ты стараешься. Наверное, так и есть.

Луткова от моих слов слегка румянится, а может и не от моих слов, а от всего происходящего. У неё в руке красный вымпел победителя соцсоревнования, присобаченный к коротенькому кию от детского биллиарда.

Машины стоят широко, на большом расстоянии друг от друга. Я встаю на встречку, хрен с ним, всё же у меня по-любому водительский стаж больше, хоть в последние годы я и обходился без тачки.

Цепень сидит за рулём с самодовольной рожей, но я вижу, что он на нервах, страшновато ему.

— Значит так, — говорю я, — сейчас пойдёт обратный отсчёт от десяти. Все будут считать хором. Как доберутся до нуля мы не едем, стартуем только после того, как Наталья махнёт флагом. Ну-ка, Наташ, попробуй. Выше, выше руку поднимай.

Луткова