– Это Жеже? Он что-то тебе сказал? Он жаловался? Чего он хочет, этот Жеже?

– А я знаю? Это ваши с ним дела, слушай! И вообще, ничего я на тебя не посматривала! Ты больной или как?

– Почему его здесь нет? Ты видела, сколько времени? Он теперь не дома ест?

Она резко оттолкнула его.

– А я знаю, что ли? Если ты считаешь, что он говорит мне, куда ходит, это ты пальцем в небо попал.

– Не смей со мной так разговаривать, поняла?

Она пожала плечами, застегнула пуговицу блузки. Вновь взяла тряпку и стала протирать бар.

– Иди лучше сядь, Рэй. Что ты тут спектакль устраиваешь.

Он обернулся, посмотрел на зал.

Четверо мужчин играли в карты за столом. Все они глазели на него.

– Вы хотите мою фотографию? – ухмыльнулся он.

Четверо мужчин вновь уткнулись в свои карты.

Он перешел на другую сторону стойки.

– Тебе повезло, ты дешево отделалась. Я сегодня не в форме. Подожди до завтра, я тебе устрою праздничек.

Она беззаботно улыбнулась и пододвинула к нему счет.

– Счет! Я теперь еще и платить должен! – прошипел он. – Какая-то беда случилась, это факт.

Ничего больше не получается, как раньше.

Везде сплошной бардак.

Ну, во-первых, Тюрке. Легавые ничего не нашли. Они пошарили вокруг фермы, взяли образцы – никаких улик, никаких доказательств существования агрессора. Может, он сам себя покалечил? Чтобы больше не участвовать в деятельности их команды? Может, он испугался? А может, ему взбредет в голову все выложить кому-нибудь? Почему в воздухе носится слух хуже всего то, что Тюрке в больнице… И каждый день видится с Дюре. А кто его знает, может, тот его сманил на свою сторону! Он теперь воспользуется амплуа нового героя на белом коне и навербует себе союзников. И потом, жалобе не дали ходу. Центральный совет лиги медиков переквалифицировал дело. Солидарность лепил, понимаете ли.

Он дал маху.

И к тому же Жерсон, который его в упор не видит после той давешней стычки. Когда Рэй его о чем-нибудь просит, он всегда занят. Какие-то у него другие дела. Работа, он говорит. Ну что может быть за работа? Это я его основной работодатель. Ведь явно же не с доходов, которые приносит его крохотный гаражик и заправочка, не на дизеле, бензине и смене масла он смог оплатить домину в Сен-Шалане и шалеет в Арке, ясное дело? И свой «Мерседес»? Может, они ему в качестве бонуса за покупку в супермаркете прилагались? У них какая-то короткая память, у обоих этих типов. Наоборот, надо всем собраться, сплотиться, пока Тюрке обездвижен. И самое меньшее, что можно сказать, это что они вовсе не торопятся это сделать.

Они стали какими-то «несловоохотливыми». Вот еще слово, которому она его научила…

О, как ему ее не хватает! Сука! Вот ведь подставила, а! Он ведь с тех пор, как она его выставила, не осмеливается ни к префекту пойти на ужин, ни к мэру. Стыдно потому, что Рэя Валенти выкинули, как старую тряпку. Выкинули! Надо было лупить ее, колотить, вот что надо было с ней сделать! Он был слишком добр к ней. И теперь он сидит дома и ухаживает за мамашей. Долбаная жизнь, долбаное будущее!

А мамаша-то тонкая штучка. Ей не надо все два раза растолковывать. В прошлый раз, когда он ее мыл, она сказала, что была права, что предусмотрительно вкладывала деньги, а то вдруг кто-то расхочет вносить свою долю! Его просто расплющило, когда она это сказала! Откуда она знала? Она никогда не выходит из дома, и он не рассказывает ей ничего такого, чтобы ее не расстроить. Когда она засыпает, то улыбается, как младенец в гробу. Он смотрит на нее и успокаивается.

Вот единственное, что на его душу как бальзам.

А Леони там прохлаждается в больнице, с ней тетешкаются Дюре и весь персонал. Как в пятизвездочном отеле, понимаешь! Годами валяется на койке из-за незначащей болячки! Он даже не осмеливается пойти побродить по коридорам, чтобы вытащить ее оттуда. Страшно, что его оттуда выставят как злоумышленника. Дюре явно не расположен поить его чаем, это факт.

Он заплатил за виски и вышел.

Сел в «Мазерати».

Последний раз проехал под окнами Виолетты.

Набрал ее номер. Она сняла трубку, он сказал: «Это я!» Она ответила: «Ну и иди к черту».

Бардак, сплошной бардак.

Мартина Лансенни посмотрела, как закрывается дверь за Рэем. Ну слава богу, обошлось! Скатертью дорога! Она еще легко отделалась, но вообще-то все равно он так больно сжал ей грудь, он совершенно сумасшедший, этот тип! Она закладывала салфетки в вазочки для вечернего ужина. Укладывала их заячьими ушками. Это была ее любимая фигура. Постояла, подумала. Явно складывается ощущение, что он не в себе. Вид у него очень нервный. Да и есть отчего нервничать. Виолетта полила его грязью. Да так, что всех вокруг забрызгало.

Виолетта была здесь совсем недавно.

Было это в пятницу в полдень.

Она очень хорошо помнит, что тогда произошло. Она принимала поставку солений. Подписала накладную от папаши Жермена, считала колбасы, паштеты и ветчину, убирала их в холодильник, и в этот момент пришла Виолетта Мопюи.

Внимание, она не из тех девушек, которые заходят в кафе так же, как и все остальные люди. Виолетта Мопюи буквально ворвалась в кафе. Отработано было все: руки, ноги, походка. Грудь воинственно торчала вперед. Все было в едином стиле. Просто балет сирен в мультике Уолта Диснея.

– Мне нужен столик. Для двоих. На обед.

– Посадить вас в уголок, чтобы вы чувствовали себя спокойно?

– Нет, наоборот. Я хочу место в самом центре зала.

– Ну не знаю. Рэй вообще-то любит интимные уголки.

– А кто тебе сказал, что я обедаю с Рэем?

– Я этого не говорила.

– Значит, ты предполагала. Ну и ошиблась. Я обедаю с подругой.

Она обращалась к ней на «ты». Разговаривала свысока. Такая же манера, как у Рэя.

Она выбрала столик.

Села, скрестила ноги. На ней была черная кожаная юбка, леопардовый верх, обтягивающий внушительную грудь, широкий пояс, туго перетягивающий талию, туфли с каблуками сантиметров десять, не меньше, и сетчатые черные чулки. Ну шлюха-шлюхой, чего говорить!

Она достала телефон. Новенький «Самсунг». Положила его на стол на видное место. Сумка у нее была, понятное дело, «Луи Виттон». Тоже новехонькая. Ну и очки, само собой, «Рэй-Бан». Она явно не на папенькино с маменькиным наследство все эти шмотки приобрела! Вот родители Виолетты были славными людьми. Она – учительница, он – чиновник на почте. У них была маленькая пенсия, и поэтому для них поход в ресторан был праздником. Готовились, наряжались в лучшее. Она всегда предлагала им в конце обеда ликер, они смаковали его, тихонько переговариваясь: «Щипет горло, но так вкусно!» Они никогда ничего не рассказывали о своей дочери. Очевидно, они никак не могли осознать, что породили такой ураган.