По привычке бормотал я себе под нос, меряя землю шагами.

— Опять песенки поешь? — спросил принц.

— Ага. Вот только исполнять не буду. Эту точно не поймешь. Чтобы понять эту песню, надо два года в нашей армии отслужить. — ответил я.

Идя вдоль речки, мы добрались до следующей деревеньки, где со всем почтением вручили топор Кровеля Хромому. В ответ получили кров и пропитание. И вот тут уже Тимка получил по полной! Сначала местные его опасались, а потом девки и детишки затискали чуть ли не до смерти. Тимофей пищал, жмурил глаза, но терпел. Лицо нашей компании получился. Не хухры-мухры. Но вольностей в свою сторону не допускал. Одного особо наглого ребенка, который позволил себе дернуть его за хвост, тут же мгновенно цапнул зубами. Прихватил слегка, напугав мальца. Благо, Хромой был рядом и все прекрасно видел. В итоге детеныш еще и звиздюлей огреб от собственной мамки, которая сначала кинулась на помощь плачущему чаду.

Передвигаясь таким образом, от деревни к деревне, мы приближались к местному стольному граду. За это время мы успели отснять панораму ночного неба и перекинуть ифокристал Лене. Толку, правда, с этого не вышло никакого. Ибо Императорская Служба Навигации не нашла совпадений на своих серверах.

По душам поговорив с нашими спутниками, те обещали молчать как рыба об лёд, достали и навесили на себя наше длинноклинковое оружие. Алебарду доставать не стал. Не очень удобно было с ней передвигаться. Достал с десяток шаров-накопителей, которые, после попадания в этот мир, повели себя очень необычно: вначале ощутимо нагрелись, потом заметно охладились. При этом полностью утратив свой заряд. А я в рюкзак их клал заряженными под завязку. Что-то не помню, чтобы накопители, бывшие на рюкзаках и во мне, так себя вели при попадании сюда. Впрочем, мне тогда не до наблюдений за накопителями было. После чего шары, добытые из рюкзака, начали медленно, но уверенно накапливать заряд и уже через пару дней их вполне можно было использовать. Что это за шары такие пацанам не объясняли. С них и шпаги с мечом и котом хватит. По паре автоматических аптечек заняли место в наших рюкзаках и на этом решили закругляться.

Шли мы по старинке, от деревни к деревне, где за свои трофеи получали еду и кров. Причем, трофеем мог быть и какой-нибудь местный олень. Совсем необязательно было раздавать налево и направо вещи, взятые с тарков. Ну и за рассказы, конечно. Тут люди могли поколениями жить на одном месте и в то, что за сто — сто пятьдесят километрах от них тоже живут люди уже не то, чтобы не верили, но сомневались. В поселениях я с любопытством выслушивал рассуждения крестьян о том, что земля тут довольно плодородна. Урожай зерновых редко когда бывает меньше «сам-пять». То есть, мешок посеял — пять собрал. Именно зерновые, похожие на пшеницу, а может рожь или овес, я в них не очень разбираюсь, и составляли основу рациона питания у крестьян. Хотя бывали и напасти, иногда урожай «горел» в засушливую погоду. Или подвергался заражению какой-то плесени и становился ядовитым. Тогда все приходилось сжигать, дабы люди не потравились. Могло зверье дикое на поля зайти и больше вытоптать, чем пожрать. Или саранча местная тучей налететь, что тоже бывало. Да даже мыши в амбарах попортить, ежели нашествие случится. Рисков хватало. Но такого голода, которые случались у нас на Земле, тут не было. Местные активно выращивали различные овощи. Леса и реки щедро делились своими природными дарами. Обычая рубить руку пойманному в лесу крестьянину, у которого на лук натянута тетива, местные феодалы, по крайней мере барон, еще не придумали. И если бы не тарки — вообще бы было замечательно. Впрочем, даже с такими соседями как тарки, тут жилось лучше, чем за большой рекой Вогой. Во всяком случае, так говорили первые переселенцы, а народная память пронесла эти знания через поколения.

С любопытством посмотрели на местный обряд погребения в одной из деревень. Новопреставленного без затей сожгли на куче дров, пепел собрали в горшок и закопали в поле. Некогда крестьянам долгие проводы устраивать. Работать надо.

Помимо земледелия, крестьяне разводили птицу и животных, похожих на коз. С остальным животноводством тут как-то не очень сложилось. Разве что собака какая будет в деревеньке. Лошадка местная, если деревня зажиточная, иначе сами в плуг впрягались. Да кот, самый обычный, домашний, в доме заведется. А зачем больше? Когда вышел в лесостепь подальше — а там всяких животин аж до горизонта. И не очень-то и пуганные. Хотя, можно запросто из охотника в дичь превратиться. Помимо охоты занимались рыбалкой. Сами ткали полотно, делали глиняную и деревянную посуду. Короче, не особо отличались от земных крестьян средневековья. Ежели бортничал кто — охотно делился идеей с пасекой. Мне не жалко.

Тропинка ушла в сторону от реки и превратилась в накатанную колею, сдобренную навозом. Идти пришлось по обочине. Деревни превратились в нормальные поселения на пятьдесят и больше домов нормального размера. Народ, завидев Тимку, вначале воспринимал нас негативно. Но потом сарафанное радио сработало, что ли, или жители были не пуганные. На Тимофея смотрели как на диковинку, но в сторону уже не шарахались. Нам и оставался-то один дневной переход до Заречья и впереди лежала только одна деревня. Когда…

— А где жители? — заозирался Найк, когда мы вошли в поселение.

Действительно. Околица будто вымерла. Не, местные куры за заборами кудахтали, но…

— Вон пацан местный. — сказал Натан, указывая на ребенка лет шести в серой рубахе до колен, из-под которой выглядывали голые ноги, стоящего за плетнем — Давайте спросим?

— А то вы не знаете? — ответил пацан, кося глазом на Тимку.

— Знали бы — не спрашивали. — ответил Натан.

— Дык это… Церковники ведьму поймали. — ответил пацан — Сжигают на площади. Вот всех туда и погнали. А что это у вас за зверь такой?

— Кот это. — пробормотал я — И не зверь вовсе. Что еще за ведьма?

— Во как! — восхитился пацан — А выглядит как зверь. Но такой хороший… И мягкий… Можно погладить?

— Что за ведьма? — проигнорировал я вопрос пацана.

— Да какая там ведьма… — махнул рукой ребенок — Так, стыд один. Ни дождь на поле привадить не может. Ни заговор от зубов сотворить. Молодая больно. — и, увидев наши изумленные взгляды, засмущался: — Мамка так говорит.

— За что же ее жечь? — влез в разговор Натан.

— Не знаю. — пожал плечами мальчишка, в данный момент времени его внимание целиком и