Тот в момент онемел. Развевал рот и по-рыбьи беззвучно кричал.

Запах гари стал гуще.

– Тэ-эшка-а-а! – это орала уже Янка.

Почерневшая пушка безвольно свешивалась на бок.

«Нет-нет-нет! Это по ту сторону экрана! Не в жизни! Только не в жизни!»

Тот дёрнулся вперёд, словно хотел спрыгнуть – прямо туда, к другу, но Янка удержала, а их обоих схватил за плечи Ким.

– Тэшка! Тебя же просто оглушило, да? Тэш! Мы… мы починим!

Ветер сметал с лица слёзы так же легко, как и волосы. Ким железной хваткой держал Янку и Тота, дрожащих, не верящих – и слишком, слишком больно верящих одновременно – своим глазам.

Рыбка леденела на груди.

Поезд пронёсся мимо. Янка и Тот рванули вбок, выворачивая шеи, провожая взглядом закопчённый пробитый корпус танка… И в тот момент, когда поезд почти закрыл его, на холме вдруг полыхнула золотая вспышка.

И холм опустел. Архэ исполнило то, ради чего было вложено в советский танк, оживлённый когда-то одним необычным человеком.

– Но… но Зо же ему обещала…

– Тэшка и Белый, – медленно проговорил Ким за их спинами, – были связаны. Один призвал другого. И разорвать эту связь можно было только… – он запнулся, глухо, с подвыванием вздохнул и не договорил.

От пальцев Тота на Янкиных руках должны были остаться синяки. Как и на его руках – от её пальцев.

Ким молчал, но Янка, краем глаза поймав выражение его лица, больше старалась взгляд на него не поднимать. Страшно. И больно.

Поезд равнодушно нёсся вперёд по насыпи, впереди и вырисовывались очертания высокого моста.

В глазах жгло. Вокруг всё расплывалось.

Поезд загудел, словно говоря им что-то, и ещё ускорился. Перестук колёс слился в рокот, к которому вскоре присоединился рёв воды.

Река несла свои волны стремительно и зло – яростная, почти живая граница между этим берегом и тем, между привычном Янке и Тоту Ноябрём, пусть странным, но по-своему логичным… и его искажённой частью.

Мост казался хрупким, словно собранный из спиц, но чем ближе поезд подъезжал, тем яснее становилось, что ажурность эта обманчива.

Поезд взлетел на мост, словно птица, и тут позади Янки с Тотом охнул Ким:

– Он оборван!

Целый пролёт на середине реки был вырван, взорван неведомой силой. Пути на тот берег не было… но остановить разогнавшийся поезд уже было невозможно.

Янка не могла оторвать взгляда от дыры, к которой они летели. Страха… не было. Только больно. И рыбка совсем холодная.

Паровоз разогнался так, что мир смазывался. Это было невозможно, с какой скоростью он вообще нёсся?! Прямо к провалу, к тому ничто, которое не преодолеть никакому поезду…

Мир загудел от его скорости, солнце скакнуло назад, воздух окрасился закатным красным, потемнел, загустел. А потом… рельсы под колёсами кончились. Поезд летел стрелой, и мир вокруг прорывался золотым сиянием сквозь сумерки. Намерение, с которым было вложено архэ, должно было быть исполнено.

Во что бы то ни стало. Сквозь любое время, сквозь любое пространство.

Только когда следующий пролёт оказался где-то под колёсами вагона, поезд приземлился. Сыпались искры, гудел от удара мост, дрожал поезд, дрожало пространство, Янка не могла дышать, а река промелькнула внизу и вдруг – осталась позади, а поезд уже тормозил, с визгом, с раскалёнными искрами из-под колёс и протяжным, словно зов кита, гудком. Казалось, весь мир содрогался и ходил ходуном.

И вдруг всё закончилось.

Поезд стоял. Река шумела вдали. Над головой раскинулось звёздное небо, и когда Янка изумлённо вскинула голову – она ещё не видела звёзд в Ноябре, – небо, казалось, упало вниз.

Звёздами заискрил сам воздух вокруг – золото, серебро, лёд… искры танцевали и таяли, и Янка не поняла, как они с Тотом, Кимом и остальными вдруг оказались на земле рядом с путями, а поезд на их глазах растворялся в этом мерцании…

Архэ исполнило то, зачем было дано. Не только то, о чём просил Тот, но и что-то, что было гораздо старше него.

– Поезд, рельсы, мост… круг замкнут, – кажется, это прошептала Лена. – То, что было разорвано, архэ преодолело. Поезд прошёл по рельсам на Искажённые земли.

Звёздное мерцание погасло. Поезда на путях не было… не было и самих путей. Пустая земля, покрытая сухой, крошащейся под ногами травой, и пять рюкзаков поодаль от людей.

Янка бросилась назад, отчаянно вглядываясь в сумерки. Вон провал… река?

Моста, разумеется, не было тоже.

– А… ну, видимо, придётся здесь заночевать? – тихо спросил у всех сразу Ким за Янкиной спиной.

За Тота, принимающего обычно решения, ответил Сергей:

– Ну не топать же в темноте по Искажению… тем более, сейчас. Давайте ставить палатку.

Янка закрыла глаза. Было тихо, холодно и очень одиноко.

Глава 19. Голоса искажённой земли

Когда утром Янка вылезла из палатки, мир было не узнать. Всё сверкало оттенками нежно-розового, бледно-жёлтого, голубого, так что Янка поспешно зажмурилась, не сразу сообразив, что так мир раскрасило рассветное солнце, а на самом деле он – белый-белый, как во сне, как зимой.

Снег в Ноябре…

Он лежал тончайшим сияющим слоем, в котором следы так чётко чернели, что Янке было совестно делать лишний шаг. Снег покрыл всё – землю, палаточный тент, плохие сны и воспоминания о вчерашнем.

…А сбоку от палатки высился неожиданно огромный сугроб. Только когда «сугроб» поднялся, отряхивая от снега шкуру, и зевнул пастью с видом «сдохни от зависти, аллигатор», Янка пролепетала:

– Д-доброе утро, Сергей.

– Уф-ф, – согласился зверь. Потянулся, ещё раз передёрнул шкурой и спросил: – Продрыгли?

Янка не успела удивиться, что Сергей разговаривает в зверином обличии, как сообразила, что он уже человек. Стоит, выуживает из портсигара зажигалку.

– Ну… да не очень, наверное. Только ноги замёрзли.

– Погрелась бы об Тота…

Янка глупо залилась краской и поспешно сменила тему:

– А… никогда не думала, что здесь снег выпадает!

Сергей прикурил и ответил, лениво щурясь:

– Да не выпадает, конечно. Просто северный ветер принёс – он по Ноябрю снег носит. Поэтому мы вчера никуда и не пошли.

Янка вспомнила, как сквозь сон слышала завывания ветра, как трепало тент палатки – и поспешно закивала.

– То есть, вы…

– Давай на ты.

– То есть, ты знал, что придёт северный ветер?

– Разумеется. Два архэ подряд – хорошо, в шторм не попали! – Сергей усмехнулся и, отвернувшись от Янки, выпустил струю дыма куда-то в сторону солнца: – Не смотри так на меня. За пару человеческих жизней и ты много узнаешь… Ладно, притащи-ка котелок.

Вскоре в котелке, пристроившемся на портативной горелке, таял снег, и аккурат к чаю из палатки вылезли по очереди все остальные.

Ким хватался за спину, Майк ворчал, что отлежал себе все бока… а потом оба замерли, как Янка недавно, потрясённо разглядывая разительно изменившийся за ночь пейзаж. Лена, ловко проскользнув мимо них, первая поставила свою кружку рядом с горелкой, занимая очередь, и повернулась к Киму:

– Тебе спину размять?

И хотя она улыбалась так дразняще, Ким поспешно выпрямился:

– Н-нет, спасибо. Всё уже