Янка, глядя на всех них, успела подумать, что это какое-то невероятно светлое утро, чуть ли не самое светлое и тихое вообще за всю жизнь… а потом из палатки вылез Тот – молчаливый, прячущий лицо под капюшоном. И это было как удар в «солнышко», разве что Янка пополам не согнулась.

Но дышать несколько секунд действительно не могла.

Они оказались без рельсов и обратного пути, на Искажённых землях. И Тэшка погиб, давая им шанс пройти вперёд…

Видимо, об этом потихоньку вспомнили все, потому что заготовленные предусмотрительной Леной бутерброды жевались без аппетита, вопросы повисали в воздухе, взгляды мрачнели. Невозмутимыми оставались только сами Сергей с Леной. Один залпом допил свой чай и улёгся поодаль зверем, а вот вторая безмятежно жевала сковырнутый с хлеба кусок колбасы и вполголоса рассуждала, что к чаю хорошо бы сейчас шоколадку, а на обед – супа наварить.

– Слушай, как ты вообще можешь о еде думать?! – не выдержала Янка. – Мы тут застряли, без рельсов, без шансов, и… и…

На словах про Тэшку язык онемел, и невозможно было произнести ЭТО вслух – словно зачитать приговор.

– Пф-ф, – легонько выдохнула Лена. – Прошло то время, когда от чувства потери мне хотелось свернуться клубком, взвыть и незамысловато сдохнуть. Очень давно прошло. Знаешь, сколько людей, которых я считала своими верными и близкими друзьями, давным-давно померли? А я живу. Так всегда происходит. Другие умирают, а я живу. Вот с ним, – она кинула взгляд на Сергея. – В Ноябре. Постигая на своей шкуре смысл слова «вечность».

Янка заглянула ей в глаза – всего на секундочку, рефлекторно – и, отпрянув, больше ничего не спрашивала. Безмятежная улыбка – словно высеченная на лице, как высекают на камне, сметая осколки под ноги, – ещё долго стояла у Янки перед глазами.

На этом любые разговоры закончились. Сергей с Леной свернули палатку, и все разобрали рюкзаки – кроме Майка, который не озаботился вещами, поэтому даже чай пил из кружки Тота… Сам Тот к чаю и бутербродам не притронулся. Сидел в стороне, обняв коленки и поглубже натянув капюшон, – и молчал.

И рыбка у Янки на груди никак не согревалась.

– Потопали, – скомандовал Сергей. – До границы болота по маршруту вариантов нет – движемся по рельсам… где они были. Выйдем – решим, куда дальше.

– «Когда выйдем» или «Если выйдем»? – мрачно поинтересовался Ким.

– А вот и посмотрим.

Возразить тут было нечего.

Дорога тянулась по узкой насыпи, от которой топь кое-где откусывала кусочки-лужи, покрытые тончайшей корочкой льда, хрупающего под ботинками. На кочках метёлками торчали пучки мёртвых растений, где-то вдалеке растопыривали корявые ветки сухие деревья. То там, то здесь из топи выглядывали ржавые остовы какой-то техники.

Земля неслышно хрустела под ногами, трава рассыпа́лась в труху и смешивалась со снегом. Оторвавшееся от горизонта солнце скрылось за пеленой туч, и мир окончательно перестал быть тем сияющим и уютным местом, каким он казался на рассвете. Чёрные цепочки следов дующий по ногам ветер торопливо забрасывал снегом, словно стирая, вымарывая ластиком людей из этого мира.

Оглянешься – а тебя, оказывается, и не было никогда.

– Ян, – нагнал Янку Майк, – ты скьявону далеко убрала?

– Она где-то в рюкзаке, – растерялась Янка, с трудом сообразив, о чём речь. – Ну, сверху… Но зачем? Белого больше нет. Что нам тут грозит, кроме безумия от невозможности куда-то прийти?

Сказала и сама поразилась. Откуда только взяла про это безумие? Ветер принёс с болота, что ли?..

– Ещё ничего не закончилось, – нахмурился Майк. – Белый «тигр» служил лишь прибежищем… той силе, что им двигала. Удобным и эффективным орудием. Но не более.

– Вот этого самого Искажения, что ли? Ну и что! Белого и его воли больше нет. И точка.

– Не Белым единым… – Майк почесал бровь над повязкой. – Так что лучше держи скьявону поближе.

Янка хотела сказать ему, что даже клинок вызывать так и не научилась… но промолчала. Майк отстал на несколько шагов, сам прекращая разговор.

Когда насыпь расширилась, сливаясь с островком, на котором торчало высокое сухое дерево, Сергей скомандовал привал, хмуро оглядывая бескрайнюю топь. Полез за сигаретой, но раздумал, пробормотав что-то про нюх.

Янка сбросила рюкзак и села на него, спиной прислонившись к сухому стволу. Дерево прикрывало от ветра, и Янка на секунду закрыла глаза, проваливаясь в оцепенелое подобие тягостной дрёмы, но очнулась, когда кто-то её осторожно пнул по сапогу.

Над Янкой возвышался Сергей, держащий в руках две палки, то ли подобранные с земли, то ли отломанные прямо сейчас. «Вставай», – жестом показал Сергей и вручил одну из палок.

– Это – скьявона, – пояснил он и показал, как правильно взяться и как устойчиво встать. – Учить фехтовать тебя смысла нет, не с кем тут будет поединки устраивать. Тебе нужна хорошая реакция и твёрдая рука, всё. Твоя скьявона – это не шпага. Ею можно и рубить, – взмах, – и колоть… – его палка ощутимо ткнулась кончиком Янке в рёбра. – А ещё защищаться от чужих ударов – в крайнем случае, – Сергей вскинул свою палку, метя Янке в лицо, и та инстинктивно дёрнула «скьявоной» в попытке закрыться.

Сергей показывал – Янка повторяла. Остальные сидели и отдыхали, и только Янка должна была как проклятая размахивать дурацкой палкой.

– Шире замах! Вкладывай инерцию своего движения. Не маши! Чётче!

– Шире замах, но «не маши»?! Серьёзно? – Янка раздосадованно уронила палку на землю. – Я устала! У меня ноги гудят, а теперь ещё и руки!

– Сначала всегда тяжело. Поднимай и продолжим. Ещё хотя бы десяток повторов.

– Зачем тебе это?! – Янка упрямо скрестила руки на груди.

Вместо ответа Сергей указал кивком куда-то вдаль. Янка всмотрелась в поднимающуюся пелену снега, сморгнула, не понимая… и только после второго кивка Сергея увидела вдалеке тень.

Громадную тень со слепыми белыми глазами. Бредущее сквозь снег бесконечное одиночество мальчишки, потерявшего и себя, и своего единственного друга.

– И она не самая страшная тут, – хмыкнул Сергей и невольно повторил слова Майка: – Белого нет, но эту силу – Искажение – так просто не угомонить. А мы на его родной, так сказать, территории…

После этого Янка беспрекословно размахивала палкой ещё минут пять, нанося удары по палке Сергея и парируя его выпады, – и, наконец, он кивнул и дал ей десять минут перевести дух.

А потом все снова поднялись и пошли. Шаг, шаг, крепнущий ветер гонит над болотом снежные буруны, вдалеке маячит Морра, не приближаясь и не исчезая. Шаг, шаг, рюкзак намял плечи, сапоги жмут, руки-ноги болят, холодно, холодно. Шаг, шаг, болото бесконечно, дорога свивается в петлю Мёбиуса, и выйти невозможно. Шаг, шаг…

Болото нашёптывало голосом ветра историю о том, как люди шли и шли по нему, пока не падали замертво, и ветер сдирал с тел сначала одежду, а потом и плоть. И лишь стоны