Вечером девятнадцатого августа температура у больной поднялась выше обычного. Вероятно, это объяснялось погодой: стояла жара, в комнате было душно, сестра жаловалась, что ей не хватает свежего воздуха. Я на некоторое время отворила в ее спальне створку окна под закрытой ставней, поскольку врач разрешил такого рода проветривание, и велела горничной – ее звали Мари – захлопнуть створку, когда она принесет настойку. Мы с Мари вышли вместе, но, пройдя в туалетную комнату, я застала там это дитя, Жильберту, в ночной сорочке.

– В ту ночь я не могла уснуть, – сказала девушка, – и очень хотела еще раз поцеловать мамочку. Никогда не забуду этого последнего поцелуя. Бедная мама! Я долго-долго обнимала ее, а когда вернулась в туалетную комнату, тетушка уже легла… Продолжайте, милая тетя.

– Малышка была сама не своя, будто предчувствовала несчастье, – подхватила мадам де Праз, – и попросила у меня разрешения остаться рядом со мной. Я взяла ее к себе в постель и вскоре уснула от переутомления.

– А вот ко мне, – проговорила Жильберта, – сон никак не шел: то ли постель казалась слишком узкой, то ли меня мучила духота, то ли терзали дурные предчувствия. Я боялась пошевелиться, чтобы не стеснить тетю, и до рассвета пролежала в темноте с открытыми глазами. Под маминой дверью я видела светлую полоску от ночника, но не слышала ни звука – ни единого!

– Я спала крепко, – сказала графиня, – но при первых лучах солнца вскочила с постели с тревожной мыслью: «Мари вроде бы не спускалась. Стало быть, Жанна не позвала ее? Выходит, сестре лучше? Или хуже?» Я бросилась в спальню: сестра была мертва.

Я закричала, прибежал Ги и, увидев труп жены, впал в ступор, лишился дара речи и способности соображать, вначале он не мог взять в толк, что же случилось и в чем причина трагедии. Но мне кажется, как только оцепенение прошло, он понял, что убийца – змея, ведь он знал: она уже однажды умертвила своим укусом чернокожего африканца.

Лишь часа через два мы обнаружили, что гадюка исчезла: ее клетка пустовала. Она проскользнула сквозь прутья решетки, поскольку щели оказались шире чем положено. Клетку оборудовали наскоро, и она оказалась небезопасной. Мсье Лаваль был великим исследователем, но в житейских вопросах, как многие ученые, видел не дальше своего носа.

Когда ему сообщили, что гадюка сбежала, его будто током ударило. Он внимательно осмотрел руки и ноги бедной Жанны. На большом пальце левой руки невооруженным глазом был заметен укус, и все выглядело так, будто змея отомстила Лавалю за те пытки и мучения, которым он ее подвергал.

У меня случилась истерика, и не только из-за гибели сестры: я боялась, что опасная тварь, вырвавшись на свободу, не ограничится одним нападением и умертвит нас всех. Я переживала и за сына, и за племянницу. Ги запаниковал, не зная, где искать змею: в парке, в оранжерее, в замке? Когда он немного пришел в себя, мы, разумеется, начали с осмотра спальни Жанны, но змеи там не было, зато мы поняли, как она вползла и выползла. В комнату она проникла…

– …Через окно? – перебил графиню Марей. – Через приоткрытое окно?

– Да, – подтвердила Жильберта, – через окно или, скорее, через прочные металлические ставни, в которых имелись прорези в виде «сердечек». Очевидно, гадюка проникла в комнату через одно из них. Горел ночник, отверстия были хорошо видны в темноте, и змею привлекли эти светлые пятнышки.

– Но как она поднялась? Или на стене были шероховатости?

– Дело не в том, – пояснила мадам де Праз. – Стены замка покрывает столетний плющ со стеблями толщиной в древесный ствол. Массивные ветви обрамляют окна, и одна из них находилась примерно в двадцати сантиметрах от «сердечек». Похоже, змея обвилась вокруг ветки и просунула голову в отверстие.

– А как она спустилась в комнату?

– Метнулась по ставне вниз, оперлась о шпингалет окна, который я опустила перед сном, чтоб не скрипела рама, потом скользнула на стул, с него на ковер и подползла к свесившейся – можно ведь предположить такое? – с постели руке.

– Действительно, – согласился Марей. – Все это вполне логично. Но не было ли других отверстий, через которые змея могла проникнуть в спальню?

– Ни малейших! – заявила Жильберта.

– Может, через вентиляцию?

– Исключено.

– Тогда, может, там были отдушины?

– Была одна, но на ней установлена металлическая решетка с частыми прутьями.

– Как насчет камина?

– Он плотно закрыт металлическим экраном.

– Может, через крысиную нору?

– Таких в замке нет.

– Но есть же еще и двери…

– Маме нравилось жить на первом этаже, – пояснила Жильберта. – Высота, даже незначительная, вызывала у нее дискомфорт. Будучи отнюдь не пугливой, она все же хотела чувствовать себя в полной безопасности – отсюда и ставни с прочными шпингалетами. На обе же двери – одна из которых вела в галерею, другая в туалетную комнату – она велела установить железные засовы. Естественно, дверь в туалетную комнату, с тех пор как там ночевала тетушка, не запирали: кого нам бояться? Между моей и маминой спальней располагалась только эта туалетная комната. Дверь в галерею, через которую помещения первого этажа сообщаются со всем домом, находилась вблизи маминой кровати и всегда была на запоре. Рядом с мамой, на прикроватном столике, лежал железный прутик, которым она при необходимости открывала дверь, не вставая с постели. Я собственноручно задвинула засов перед сном и лишь утром отперла дверь, бросившись за отцом. Значит, в ту роковую ночь мама не вызывала горничную и не отодвигала щеколду, чтобы впустить Мари. Получается, что и змея не смогла бы проникнуть в спальню со стороны галереи: дверь до утра оставалась запертой. Щелей в ней нет, все герметично.

– Но, – возразил Жан Марей, – змея могла вползти в комнату еще до того, как дверь заперли, и свернуться где-нибудь под кроватью.

– Как вы понимаете, мы рассматривали и эту гипотезу, – ответила мадам де Праз, – но мы с Жильбертой покинули спальню в половине десятого, а привратник, совершавший вечерний обход, видел черно-белую гадюку на ее привычном месте за решеткой клетки в половине одиннадцатого.

– Отсюда следует, – заключила девушка, – что змея, должно быть, выскользнула из клетки между половиной одиннадцатого и часом ночи.

– Почему именно «часом ночи»? – осведомился Марей.

– Потому что как раз в это время матушка обычно просыпалась и звала горничную, но в ту ночь этого не произошло, – похоже, мама уже была мертва.

– Это всего лишь предположение. Но чтобы выползти из комнаты, змея едва ли, как мне представляется, могла подняться обратно к «сердечку».

– В этом вы совершенно правы. Мы все