узнай, что он читает. Любимая книга откроет истинный масштаб человеческой личности. Или его отсутствие.

На полочках Сета стояло много знакомых пособий по базовой теоретической физике для чайников – нечто, что они с Отто освоили еще в седьмом-восьмом классе, когда только начинали. Перельман, Фейнман, Саган. Даже сборник лекций Теслы, на удивление. Посложнее – Хокинг, Аль-Халили, Сасскинд. Любопытно, давно это здесь? И почему Ридли скрывал схожие интересы?

Было много старинной научно-фантастической литературы: Азимов, Кларк, ван Вогт, Уэллс, Дик, Хайнлайн, Желязны; была и свежая, вроде вышедшей всего пару лет назад «Задачи трех тел», которой они с Видаром и Отто зачитывались и обсуждали каждый божий день. Поразительная во всех отношениях книга. Прочитал ее Сет или только планировал?

Нина провела пальцем по корешкам с чувством глубокого благоговения. Вдохнула, выдохнула. Пожалуй, все это время она совсем не знала Сета Ридли, и вряд ли имела право прийти сюда сегодня. На каком основании? Представившись другом? Нет, никакой она ему не друг, если он упрямо скрывал от нее самые значимые аспекты своей натуры.

С другой стороны, а от кого он их не скрывал? Из всей школы Нина и Отто, должно быть, единственные, кто перекинулся с ним больше, чем десятком слов. А теперь она стоит в его комнате и без стыда разглядывает его вещи, пока он сам находится под стражей. Какой-то сюр.

Что Клиффорд хочет доказать? Чего добивается? Понятно же, что все это его затея. Устроил охоту за главным преступником Нью-Хейвена, ну, конечно.

Дженовезе подошла к окну, сквозь которое они беседовали в тот вечер. Если бы Сета отпустили под домашний арест, она бы пришла к нему еще раз – тем же самым способом. Очень мило со стороны его мамы принять их в гости, но, если подумать, слишком доверчиво и наивно.

Женщина явно одинока и страдает от недостатка общения, поэтому так легко пошла на контакт и стала рассказывать больше, чем нужно. Лишь бы паршивец Рамон этим не воспользовался. С его намерениями тоже не все понятно. С этим парнем жди подвоха в любой момент. Нельзя доверять ему.

За спиной мяукнула кошка, привлекая ее внимание. Расценив это как приглашение, Нина плюхнулась на кровать, в которой каждую ночь спал ее странный одноклассник. От резкого приземления кошка подпрыгнула на месте, издав короткий мурчащий звук, но не убежала. Не из пугливых, вся в хозяина. А может, только здесь она чувствует себя в безопасности. Нина погладила ее между ушей, легонько тыкнула в розовый нос подушечкой пальца.

– Ну, что ты? Соскучилась?

Бродяга внимательно изучала ее крупными янтарно-желтыми глазами. Понятно, почему она спит именно тут. Подушки пахнут владельцем комнаты. Как-то особенно, по-домашнему уютно они впитали и сохранили его запахи. Кожи и волос, лосьона после бритья. Всего, что Клиффорд, используя рабочий сленг, назвал бы «потожировыми».

Нина легла на спину и обеими руками прижала к лицу вторую подушку, глубоко затянулась, зажмурилась. Так пахнет зона комфорта, это факт. Что она делает здесь и почему Сет Ридли больше не кажется ей посторонним? Скрытный парень с кучей скелетов в шкафу.

Кстати, о них.

Вспыхнула безумная идея включить компьютер и найти подтверждения тому, что он и Icebreaker – один и тот же человек. Но на такую наглость Нина не решилась, несмотря на зашкаливающее любопытство и возможность провернуть все без свидетелей. Придется оставить эту тайну времени, которое вскрывает любые секреты. Допустим, они с Сетом действительно какое-то время переписывались. Что из этого следует? В сущности, ничего. Кроме вопроса: зачем ему это?

– Я верну тебе твоего человека, Бродяга. – Нина поднялась. – Я должна попробовать.

Кошка согласно мяукнула и положила голову на пушистые лапы, снова задремывая.

Возвратившись на кухню после достаточной паузы, Нина обнаружила Рамона и миссис Ридли на прежнем месте, но теперь в комнате горела только оранжевая лампа, висящая низко над столом, а прямо под нею склонились над альбомом две головы. Женщина водила пальцем по снимкам и тихо рассказывала что-то, а рука Веласкеса лежала на спинке ее стула. Таким образом он практически обнимал ее со спины и в любой момент мог случайно прикоснуться. Вот наглец! Своего не упустит.

Миссис Ридли вскинула голову, реагируя на звук шагов.

– Долго же тебя не было. Мы заскучали, я даже фотографии достала. Садись, посмотри с нами.

– Мы с Бродягой заболтались, – отшутилась Нина.

– Так это кошка или кто? – Рамон изменился в лице, а женщина только улыбнулась.

Не удостоив ответом, Нина села с другой стороны от нее и первым делом сбросила руку Веласкеса со стула посередине. Он посмотрел вопросительно, она в ответ – грозно. Неужели миссис Ридли ничего не замечает? Или не воспринимает всерьез…

– Надеюсь, я не пропустила ничего интересного, – двусмысленно произнесла Нина, глядя на парня. – Мы с Рамоном скоро уходим.

– Нина, что же ты конфеты совсем не ешь?

– Не люблю сладкое. Переела. Моя мама кондитер.

– Правда? А Сет такой сладкоежка, сил нет. Умял бы такую коробку один за полчаса и даже не заметил.

– По нему не скажешь, – недовольно заметил Веласкес.

– Знаю! Бешеный метаболизм. Это у него от отца. Вот, кстати, и он.

Нина взглянула на Ридли-старшего, и ей все сразу стало ясно. Крупный высокий шатен весьма привлекательной наружности многое передал сыну по генетическому наследству, особенно губы и брови. Слава богу, Веласкес не стал задавать вопросов. Приревновал, что ли?

– Сет очень спортивный мальчик, всегда таким был. Смотрите, вот как раз будут фотографии, когда ему было тринадцать. Он тогда занимался хоккеем…

Гости переглянулись и подались вперед, оба по-своему заинтересованные в прошлом Сета, которому в альбоме выделили целый разворот. Квадратные пожелтевшие снимки – два крупных слева и три небольших справа – были вставлены в бумажные уголки поверх крафтовой бумаги, а на самих листах стояли отпечатки детских ладоней, явно сделанные вручную при помощи краски.

– Это Сета?

– Да. На память сделала. Еле заставила его. Упирался. У него всегда был сложный характер. Да и отношения наши долгое время оставляли желать лучшего. Не представляю, как вы с ним поладили. Мне всегда казалось, что у него так и не появится друзей.

Рамон хохотнул в кулак.

– Это было непросто, – призналась Нина.

Она вдруг поняла, что давно хотела этим с кем-нибудь поделиться. И плевать, что Рамон услышит! Сердце подсказывало: сейчас для признаний самый подходящий момент. Именно сейчас, когда мать мальчика с фотографии повернула голову и смотрит ей в глаза, будто ждет чего-то значительного, чтобы лучше узнать собственного сына, с которым не ладит и который, вероятнее всего,