– Не знаю почему, но Сет отталкивает любого, кто рискнет к нему приблизиться. Хотя и таких людей очень мало благодаря его усилиям. Он делает вид, что ни в ком не нуждается, а может, это и правда так. Можешь пытаться войти с ним в контакт десять раз, и десять раз нарвешься на грубость. Сет прогоняет от себя всех, будто намеренно обрекает себя на одиночество. Но это, наверное, его путь отсеивания ненужных людей от потенциальных друзей. Если не побоишься подойти ближе, чем другие, остаться дольше, чем другие, поговорить с ним больше, потерпеть, присмотреться, чуток обождать, пока слезет с него эта поверхностная агрессия и напускная жестокость, то увидишь другого человека.

– Похоже на то, как диких зверей приручают. – Веласкес почесал кончик носа.

– Нина все правильно говорит. Именно таким он всегда и был. Как бы злобно Сет себя ни вел, он добрый мальчик, и никому намеренно не причинит вреда.

– Извините, что вывалила это на вас, я не хотела обидеть.

– Ты и не обидела. Это чистая правда, к сожалению. Но я приятно удивлена, что кто-то, кроме меня, так хорошо знает моего сына.

Миссис Ридли лукаво улыбнулась и переключилась на фотографии, но ее интонация не осталась незамеченной. Рамон подмигнул, намекая, что эту тему без внимания не оставит. Нина закатила глаза.

Извлекая снимки из уголков, женщина сложила их стопочкой и чередовала, рассказывая о детстве сына. Но Нина разглядывала больше, чем слушала. Отпечатки детских рук… один зеленый, другой оранжевый. Неужели Сет Ридли, которого она знала, был когда-то маленьким мальчиком? Это же немыслимо. Она перевела глаза на фотографии, где симпатичный, но угрюмый черноволосый подросток красовался в той самой бело-фиолетовой форме. Номер на спине – 56. Легендарный номер, который знали все, а дети рисовали себе на бейсболках.

– Сколько лет он занимался хоккеем?

– Два года. Он был очень талантлив!

– В этом вся школа убедилась. Он играл со мной прямо перед задержанием.

– Правда? Он снова спустился на лед? – Женщине пришлось прикрыть рот от удивления.

– Миссис Ридли, Сет играл в «Лиловых Драконах», не так ли?

– Ты знаешь эту команду?

– Я играю в хоккей примерно с того же возраста. «Драконы» были самыми сильными во всем Нью-Хейвене. И очень популярными. Какое-то время я следила за их матчами.

– Жаль, что все оборвалась так резко и печально, – кивнула женщина.

– Ты что, тоже играешь? – Рамон выглядел ошарашенным, но внимания на него уже не обращали. – Да о чем вы? Какие «Драконы»? Что случилось?

– Знаешь, он так это любил, он весь был в этом. С головой. Хоккей был его громоотводом, страстью. У него случались неконтролируемые вспышки ярости, но на арене он оставлял бо`льшую часть негатива. А когда все это случилось, он повредил руку и больше не мог играть. Что физически, что психологически. И начал меняться, пока не стал тем, кто он сейчас.

– Тот мальчик был его другом?

– Да. В команде были очень теплые отношения, даже Сет со всеми ладил, несмотря на характер. Особенно любил тренера. Наверное, потому что тот был по-доброму строгим к каждому из них, и любому находил свое место, чтобы мальчики могли проявить свои лучшие стороны.

– Я видела, как он играет сейчас. Это было потрясающе. Своей любви к хоккею Сет не растратил, а только приумножил. Видели бы вы его, когда он спустился на лед. Он выглядел таким счастливым! Он был на своем месте.

– Правда? – У миссис Ридли выступили слезы, а голос задрожал. – Боже мой, как хорошо, что вы зашли и рассказали мне это. Мне стало гораздо легче. Что бы он ни натворил сейчас, надежда есть.

– Пожалуйста, не надо плакать. Я не выношу, когда красивые женщины плачут.

Миссис Ридли извинилась и отошла в уборную, закрывая рот рукой. Зашумела вода, не полностью приглушая всхлипы.

– Может, объяснишь что-нибудь? – зашипел Веласкес, перегнувшись через стол и тыкая пальцем в снимки.

– Ее сын был восходящей звездой хоккея. Самый успешный бомбардир, всегда приносящий победу своей команде. Не думала, что буду учиться с ним в одном классе несколько лет спустя. И даже не узна́ю.

– Окей, но почему она плачет? Я хочу видеть ее улыбку!

– Тогда нам лучше не бередить эту рану. Та трагедия… сильно по всем ударила. Тебе ли не знать, какие трудности у матерей в общении с сыновьями, когда те превращаются в мужчин? Уверена, ты доставил своей семье кучу проблем, как и всем окружающим. А в данном случае мы имеем дело с мальчиком, у которого на глазах погиб друг. Представь, как тяжело пришлось им обоим.

– Погиб друг? – Веласкес откинулся на спинку стула. – Так вот о чем та статья… Ты знаешь, у него на шее…

– Молчи, Рамон. Ни слова об этом. Делай вид, что мы ничего не знаем. Особенно перед Сетом. Его перекроет, если он поймет, что кто-то выведал о нем столько запрещенной информации. Особенно ты. Ты меня услышал?!

– А вот и я. Простите, эмоции нахлынули.

– Миссис Ридли, спасибо за кофе, мы уже уходим. Засиделись и так.

– Ну что вы, я была очень рада с вами поболтать! Приходите как-нибудь еще. Было бы отлично собраться на ужин, когда Сета отпустят. Покажу вам остальные фото, там есть парочка просто замечательных из парка аттракционов, когда Сету было всего пять лет. Вы его не узнаете!

Нина согласилась, прекрасно зная, что этого не случится. Прощаясь, она чувствовала себя подавленной и виноватой. Кажется, своим визитом они сделали только хуже. Обманули, будто друзья Сету, воспользовались доверчивостью миссис Ридли, чтобы попасть в их дом, еще и Веласкес кучу всего ненужного услышал и увидел.

Сет ужасно разозлится, когда узнает. Рамона прибьет на месте, а с ней перестанет общаться. Отсядет от них в столовой и снова будет сам по себе, окончательно разочарованный в людях. Еще и наговорит ей всякого со злости, чего Нина не сумеет простить.

Оказавшись снаружи, Дженовезе резко отшила Рамона: местами переходя на русский от раздражения, приказала оставить ее в покое и пойти домой. Тот был так удивлен, что даже не обиделся, но по лицу читалось, что расстроен ее грубостью. Кругом виновата! Весь вечер провела как будто у него на крючке, хватит.

Теперь у Веласкеса появилось мощное оружие против Сета. Благодаря ей! Воспользуется ли он им? Или, как показал сегодняшний день, не такой он и безнадежный, если хорошенько стукнуть. Еще и эта странная симпатия к женщине в два раза старше, в компании которой он становится подозрительно покладистым.

Спровадив Рамона,