Лайла взглянула на приглашение, лежащее на ее туалетном столике. Темой Зимнего Конклава были закат и рассвет… как символ наступления Нового года.

Для сегодняшнего вечера она выбрала платье, сшитое из полуночного неба. Сотворенный шелк плотно облегал ее фигуру. Единственным намеком на излишество был подол платья, напоминавший чернильные завитки, растворяющиеся в воде. Если она наклонялась вперед, то из-под ткани выглядывал верхний край длинного шрама, который тянулся вдоль ее позвоночника. Раньше он заставлял ее чувствовать себя куклой, сшитой наспех, но теперь она не видела смысла скрывать правду. С этой мыслью она застегнула на своей шее холодное бриллиантовое колье.

И что теперь?

– Теперь, – сказала Лайла самой себе. – Теперь я буду танцевать.

На верхних ступенях лестницы до нее донеслись громкие звуки веселья, отдававшие решимостью и отчаянием. Вдоль перил сияли свечи, Сотворенные таким образом, чтобы напоминать маленькие сверкающие солнца. Под потолком теснились глянцевые луны, и серебряные конфетти медленно кружились в воздухе, так что казалось, будто созвездие взрывается в замедленном времени. Члены Вавилонского Ордена, одетые, как боги и богини, демоны и серафимы… все они олицетворяли собой сумерки или рассвет.

Лейла оглядела толпу в поисках остальных. С подиума Полночного Аукциона Гипнос заводил толпу, скандируя слова похабной песни, в то время как ведущий аукциона становился все печальнее с каждой минутой, не переставая указывать всем на время. Увидев ее, Гипнос подмигнул. Не такой уж странный жест с его стороны, но он заставил Лайлу остановиться. Создавалось ощущение, что он намеренно отвлекает гостей. Но с какой целью?

– Мадемуазель Энигма, – рядом раздался знакомый голос.

Лайла обернулась и увидела Еву, одетую в ярко-зеленое бальное платье. Ее рыжие волосы были уложены в каскадную прическу, а золотой головной убор раскрывался на уровне ушей, как тонкие крылья. Ева скрестила руки на груди, и Лайла заметила, как блеснуло серебряное кольцо на ее мизинце. Рыжеволосая девушка поймала ее взгляд и улыбнулась. Это была кошачья улыбка, обнажившая ее маленькие, острые зубки. Ева открыла рот, но Лайла ее опередила:

– Ты выглядишь прекрасно, Ева.

Ева замерла, чуть не вздрогнув от неожиданного комплимента. Ее рука непроизвольно потянулась к кулону с балериной, прежде чем девушка нервно ее отдернула.

– Мы все еще можем быть друзьями, – сказала Лайла.

Близость смерти не оставляла времени на бессмысленную вражду, и Лайла увидела, как глаза Евы виновато распахнулись, но уже в следующий миг она словно пришла в себя.

– У тебя слишком много вещей, которые должны быть моими, – холодно сказала она и наклонила голову. – Иногда я думаю: каково было бы стать тобой?

Лайла улыбнулась.

– Думаю, это можно назвать «недолговечным чудом».

Ева нахмурилась.

– И кто ты сегодня? – спросила она. – Богиня ночи?

Лайла не планировала наряжаться богиней, но теперь она вспомнила истории, которые рассказывала ей мать: сказки о звездных королевах, которые скользили в ночи, укрывшись тенями.

– Почему бы и нет, – сказала она. – А ты?

Ева показала на зеленое платье, и только тогда Лайла заметила изящный узор крыльев насекомого.

– Титон, – ответила Ева. – Злополучный любовник Эос – богини зари.

Увидев, что Лайла не поняла, о ком она говорит, девушка объяснила:

– Титон был так любим богиней зари, что она умоляла Зевса даровать ему бессмертие, но она забыла попросить о вечной молодости. В конце концов он превратился в отвратительного старика и молил о смерти, которую не мог даровать ни один из богов, пока Эос не сжалилась над ним и не превратила его в сверчка.

От этой истории у Лайлы по коже побежали мурашки.

– Значит, ты выбрала такой наряд в качестве предупреждения?

– Почему бы и нет, – сказала Ева, приподнимая одно плечо. – Нужно быть очень осторожным, когда обращаешься с просьбой к богам.

Гипнос, все еще стоящий на трибуне, ударил в гонг и указал на музыкантов.

– Совсем скоро мы начнем делить сокровища, но сначала – танец!

Толпа захлопала в ладоши. Ведущий аукциона поднял руки в знак капитуляции, как раз в тот момент, когда музыканты заиграли веселую мелодию. Когда Лайла снова повернулась к Еве, она поняла, что та придвинулась ближе, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки.

– Какое красивое колье, – сказала Ева, склонив голову набок. – Но оно перевернулось, вот и застежка спереди. Позвольте мне поправить, – не дожидаясь ответа, Ева потянулась к горлу Лайлы, и ее ледяные пальцы скользнули под украшение. Лайла чуть не задохнулась от холода, и по ее телу прошла странная судорога, когда что-то острое коснулось ее кожи.

– Ну вот, так лучше, – сказала Ева. – Наслаждайся праздником.

Ева повернулась и исчезла в толпе крыльев и нимбов.

Только тогда Лайла почувствовала, как по ее шее потекла тонкая струйка крови.

Кольцо Евы оставило крошечный порез. Лайла прикоснулась к нему, и ее смущение сменилось презрением. У нее не было времени на мелкие злобные выходки Евы.

Вокруг нее члены Вавилонского Ордена принялись танцевать. Их лица скрывали Сотворенные маски изо льда: витиеватые, сверкающие перья и острые шипы с крючковатыми клювами. Некоторые размазали по губам золотую краску, словно они были богами, истекающими собственной кровью.

Лайла отшатнулась в сторону, но мужчина в короне из солнечных лучей успел подхватить ее на руки. Она колебалась всего одно короткое мгновение, а затем полностью отдалась танцу. Ее пульс превратился в пьянящий ритм. Ей хотелось большего. Лайла танцевала почти час, переходя от партнера к партнеру и останавливаясь только для того, чтобы сделать глоток сладкого ледяного вина из хрустального бокала. Она танцевала, пока ее ноги не заскользили по гладкому полу, и она наклонилась вперед, раскинув руки, прежде чем кто-то дернул ее назад в самую последнюю секунду.

– С вами все в порядке, дорогая? – спросил знакомый голос.

Лайла обернулась и увидела Руслана: он держал ее здоровой рукой.

Собственный пульс глухо отдавался у нее в ушах.

– Да вы просто мой спаситель.

– Я надеялся, что увижу вас, – застенчиво сказал он. – Могу я убедить вас сделать еще один круг по комнате?

– Когда речь идет о танцах – меня не нужно уговаривать, – улыбнулась Лайла.

Руслан просиял. Пока они танцевали, он прижимал раненую руку к груди, хотя от этого не становился менее грациозным. Его Вавилонское Кольцо сверкнуло в ярком свете, и Лайла впервые заметила голубоватый оттенок его кожи. Его рука выглядела слишком напряженной.

– Вам больно?

Его взгляд смягчился.