– Знаете… вы единственный человек, который об этом спросил. Мне бы хотелось, чтобы на свете было больше таких людей, как вы, мадемуазель.

Он закружил ее в танце, но вдруг их прервал официант в белой кроличьей маске и с кроваво-красным подносом, на котором стояли ониксовые бокалы.

– Могу я предложить вам что-нибудь освежающее? – спросил он, протягивая горько пахнущий напиток. – Коктейли от мастеров кровного Творения, специально для Зимнего Конклава, – официант ухмыльнулся, и Лайла заметила, что его зубы отсвечивают красным. – Всего одна капля собственной крови заставляет подчиниться своим самым сокровенным желаниям… капля чужой крови – и вы сможете целый час носить его лицо.

Лайла отшатнулась.

– Нет, спасибо.

Руслан тоже отказался, но почти с тоской посмотрел вслед выпивке.

– Слишком жутко, на мой вкус. Хотя было бы неплохо для разнообразия выглядеть по-другому…

Он вздохнул и похлопал себя по голове.

– Мне нравится мое лицо, – сухо заметила Лайла.

– Я уверен, что месье Монтанье-Алари с вами согласится, – сказал Руслан, весело подмигивая. – Могу я спросить, где сегодня мадемуазель Богуска и месье Меркадо-Лопес?

– Думаю, они очень заняты, – сказала Лайла, глядя на удаляющийся поднос с кровавыми напитками. – Изучают сокровища, извлеченные из металлического левиафана, пока не начался аукцион.

– Кажется, сегодня полночь наступит позже, чем планировалось, – сказал Руслан, кивая в сторону Гипноса. – Но это дает другим гостям возможность последовать вашему примеру и сменить свой наряд.

Лайла нахмурилась.

– Что вы имеете в виду?

– Минут тридцать назад я видел вас в прелестном зеленом платье, – сказал Руслан. – Вы с месье Монтанье-Алари направлялись к себе в номер, чтобы переодеться, я полагаю, и, ну…

Руслан покраснел, пытаясь закончить фразу, но Лайла уже его не слушала.

Зеленое платье. В ее сознании вспыхнул образ Евы с кошачьей улыбкой на устах. Она вспомнила ощущение холодных пальцев на своей шее и горячую кровь, стекающую по ее коже. Иногда я думаю: каково было бы стать тобой?

– Мне нужно идти, – резко сказала она, поворачиваясь на каблуках.

Руслан окликнул ее, но Лайла не обратила на него внимания. Она побежала обратно сквозь толпу, а затем вверх по лестнице. Ее кожа горела, на мгновение ей показалось, что ступени расплавятся под ее шагами.

Взлетев по лестнице и пройдя по коридору, ведущему в их номер, она увидела слегка приоткрытую дверь. Лайла вошла внутрь. Запах пряного вина ударил ей в нос, и первым, что она увидела, были два черных кубка. Две пары туфель. Девушка подняла взгляд от пола, и ее желудок скрутился в тугой узел, когда она услышала тихий стон, доносящийся с кровати. Занавески ледяного балдахина распахнулись, и от увиденного зрелища она застыла на месте. Голова Северина склонилась к изгибу девичьей шеи, его руки жадно обхватили ее талию… Услышав скрип двери, девушка подняла голову.

У нее было лицо Лайлы.

Когда их глаза встретились, она улыбнулась совсем как Лайла, но в этой улыбке было что-то неправильное. Что-то коварное.

– Мне же нужно было удовлетворить свое любопытство, – сказала она.

На девушке было платье Евы… но говорила она голосом Лайлы. На ее мизинце Лайла заметила серебряное кольцо с острыми когтями. То же кольцо, которое прокололо ее кожу и выпустило кровь. Лайла шагнула вперед. На лице Евы отразился испуг, и она отползла подальше. Северин поднял голову, глядя то на фальшивую Лайлу, лежащую на кровати, то на настоящую. Его глаза широко распахнулись от удивления. Он прикоснулся к губам, и недоверие медленно сменилось выражением чистого ужаса.

Ева спрыгнула на пол, сжимая кольцо и кружась вокруг Лайлы.

– Уходи, – процедила Лайла.

– Ты должна чувствовать себя польщенной, – быстро сказала Ева.

– А ты должна чувствовать мой каблук у себя под ребрами, – ответила Лайла.

Ева отшатнулась. Она попыталась забрать свои туфли, но Лайла схватила канделябр с ближайшего комода. Глаза Евы широко распахнулись.

– Ты не станешь этого делать.

– Если ты носишь мое лицо, это еще не значит, что ты меня знаешь.

Ева посмотрела на свои туфли и ожерелье, потом снова на Лайлу.

– Иди, – в последний раз сказала Лайла.

Ева быстро обошла ее, прижавшись к стене, и выбежала из комнаты. Лайла захлопнула за ней дверь. В ней вибрировала ярость. Ярость и – хотя это казалось неправильным – желание. Это ее он должен был сжимать в своих руках.

– Как ты мог подумать, что это я? – воскликнула она.

Или еще хуже… неужели он все это время знал о подмене? Северин посмотрел на нее, и его растерянное выражение прогнало все сомнения. Его рубашка была расстегнута, выправлена из брюк, и верхние пуговицы обнажали бронзовую шею. У него был пораженный, но восхитительно дерзкий вид, как у серафима, изгнанного с небес.

– Я видел то, что хотел увидеть, – хрипло сказал он хрипло. – Только отчаявшийся человек доверяет миражу в пустыне, а я в отчаянии, Лайла. Все, ради чего я приехал сюда… обернулось ничем. У меня больше не осталось оправданий.

– Оправданий? – повторила Лайла. – Оправданий для чего?

Она придвинулась ближе, заметив размазанную полоску крови на его шее и губах. Она смутно припомнила два темных бокала и слова официанта: Всего одна капля собственной крови заставляет подчиниться своим самым сокровенным желаниям.

– Оправданий, чтобы держаться подальше от тебя, – слова сами собой срывались с его губ. – Ты – яд, которого я жажду. Ты пугаешь меня до безумия, и я совершенно уверен, что ты станешь моей смертью, Лайла, и все же я не могу заставить себя не думать о тебе.

Эти слова заставили ее содрогнуться, и Лайла почувствовала, как в ее жилах закипает сила. Это был тот самый гул энергии, который она чувствовала в танцевальном театре Дома Ко́ры, когда Северин наблюдал за ней… он сидел в позе скучающего императора, но в его взгляде светился голод. Теперь она смотрела на Северина, откинувшегося на подушки, с выражением отчаяния на лице. Чем дольше она не отводила взгляд, тем больше ее охватывал опасный, расплавленный жар.

Лайла повернула кольцо вместе с ее угасающими днями, чтобы спрятать его от самой себя. Она едва понимала, что делает, но не могла остановиться. Она забралась на кровать, и ее пульс участился в ту же секунду, как его глаза расширились от желания.

– Откуда ты знаешь, что я не мираж… откуда ты знаешь, что на этот раз я реальна, Северин? – спросила Лайла. – Ты сам говорил, что я ненастоящая.

С этими словами она уселась на него сверху. Потемневший от крови рот Северина исказился в волчьей усмешке.

– Возможно, – сказал он, понизив голос, и провел рукой по ее бедру. – Все богини – это просто верования, построенные на каркасе из идей. Я не могу прикоснуться к тому, чего не существует, – Северин поднял на нее свои темные глаза – Но я могу его боготворить.