Небольшая верфь и несколько зданий под склады выглядели, как нахохлившиеся на холоде воробьи. Свежий снег уже был утрамбован и чернел цепочками следов. Оконосцы и взятые в заложники рабочие доков, дымя вонючими сигаретами, прервались и мрачно посмотрели на невозмутимую Нарчатку, будто она посадила на поводок настоящего дракона. Впрочем, так оно и было. Эгир шел, делая вид, что побежден, но при этом считал людей, машины, оружие, примечал накатанные колеи. Возле наполовину разгруженного грузовика с ящиками из «Цваральга» он на секунду сцепился взглядом с перепуганными и злобными глазами чумазого мальчишки. Эгир не мог похвастаться народной любовью и прекрасно знал, что его лицо не вызывает восхищения. Отвлекшись на мальчишку, он чуть не выдохнул от восхищения. «Нагльфар». Конечно, он видел броненосец издалека, но теперь, когда он возвышался перед ним как стальная, пыхтящая, дрожащая и угрожающая гора, Эгир невольно содрогнулся. Он вскинул голову, отбрасывая волосы со лба, и прищурился, оценивая башенную артиллерийскую установку. Броненосец извергал Утгард. Эгир чувствовал его запах в воздухе, ощущал костями. Высунув язык, он поймал на его кончик снежинку и сплюнул: Утгард был и там.

На палубу их пустили беспрепятственно. Поднимаясь по трапу, Эгир невольно взглянул между железными ступеньками на реку, скованную утгардовым холодом. За барбетной установкой стояли два оконосца и внимательно пялились на поверхность замерзшей реки, но Эгира интересовали не они. Доктор Санни Ай, снова одетая в привычный белый халат, встречала его с застывшей улыбкой. Он вздрогнул. От холода, конечно, а не от той потаенной ненависти, плескающейся в ее остекленевших глазах. Санни была… ошибкой его юности. Воплощением его глупости. Отражением его ненависти к самому себе. Огненной, пылкой противоположностью деликатной прохладной вежливости его жены.

– Я привела его, как и обещала, – сказала Нарчатка.

– Игриафа-ас будет рад. – За приклеенной улыбкой таилась тьма. – Идемте за мной.

В трюм Санни спускалась первой, звонко цокая каблуками по внутренним трапам. За ней – Эгир, чуть подталкиваемый Нарчаткой. Однообразные коридоры и каюты сменяли друг друга, но Эгиру и не требовалось ориентироваться. Он чувствовал, что отца на броненосце нет. Последним, что он увидел перед тем, как захлопнулась дверь тюремной камеры, были лица женщин: озадаченное у Нарчатки и полное ненависти у Санни Ай. Лязг запираемого замка отозвался тупой болью в голове.

Эгир оглядел привинченную к полу железную койку с тонким матрасом, привинченный столик и отхожее ведро – всю обстановку его камеры. В крошечный иллюминатор он видел кусочек верфи, заставленный ящиками. Усмехнувшись, лег на кровать, свесив в проход слишком длинные для кровати ноги, и прикрыл глаза. Ему надо было экономить силы. Хейм рано или поздно явится. И тогда Эгир покажет ему, что значит нападать на город, который он считает своим.

Так он провел остаток дня и беспокойную ночь. Спал урывками, прислушиваясь к гулу мотора, шагам, звукам броненосца. Утром дверь резко распахнулась, ударяя о стену. Эгир сел, потирая одеревеневшую шею и ожидая все что угодно, но в каюту ввалился мальчишка, закутанный в шарф по самый нос. Завтрак из каши и стакана воды он быстро поставил на столик и вышел, споткнувшись о порожек.

Весь день Эгир медитировал, прерываясь лишь на то, чтобы взглянуть в иллюминатор и удостовериться, что его кусочек верфи на месте. Мальчишка зашел еще раз вечером, принес ужин и, не поднимая глаз, исчез. Утром Эгир резко проснулся, будто его ударили по лицу. Хватая ртом воздух, он вцепился в железную спинку кровати, словно пытаясь восстановить равновесие. Наверху, на палубе, что-то происходило, он чувствовал. На «Нагльфар» пожаловал Хейм Иргиафа.

Восстанавливая дыхание, Эгир провел рукой по лицу и понял, что из носа течет кровь. Усмехнувшись, он уставился на окровавленные пальцы и не сразу понял, что дверь его камеры открыта и на пороге, морщась от запаха, стоит Нарчатка.

– Идем, малыш Эгир, – пробасила она.

– Куда? – Он встал, неловко зажимая нос.

– Приведешь себя в порядок.

Она действительно сопроводила его в матросскую душевую, тактично подождала за дверью, пока он помоется и побреется. На скамье лежала стопка чистой одежды и белья.

– Совсем другой вид. И запах, – хмыкнула Нарчатка, когда он вышел в идеально отглаженной рубашке и брюках. Влажные светлые волосы он зачесывал назад.

– Итак, казнить меня ты не собираешься. Или это чтобы потом я красиво смотрелся в гробу? – спросил он.

– Идем, малыш Эгир. – Нарчатка чуть толкнула его в плечо. Он слишком хорошо ее знал и видел, что она взволнована, хоть и пытается скрыть это. – Он не любит ждать, ты же знаешь.

Эгир был готов, но все равно сжимал зубы, так как к такому нельзя подготовиться. Нарчатка сопроводила его куда-то вглубь, в гудящее и рычащее сосредоточение «Нагльфара». Инженеры и рабочие, обслуживающие эту махину, носились мимо, почти не обращая на них внимания. А потом он оказался в крошечной каюте капитана: аскетичной, заваленной книгами, картами, пособиями, какими-то механизмами и деталями. Дверь за Эгиром закрылась с тихим щелчком, словно клацнули зубы дикого зверя. Нарчатка осталась снаружи, строгая и равнодушная.

Хейм сидел над столом и вдохновленно решал какое-то огромное уравнение и даже не поднял головы. Эгир чуть не расхохотался. Столько лет прошло, а Хейм все еще пытается его воспитывать, все еще заставляет его ждать, неловко переминаться с ноги на ногу. Но на Эгира такие трюки больше не действовали. Он лениво рассматривал склоненную седую голову, орлиный нос, мелькающую в порыве вдохновения левую руку. Хейм был амбидекстром, но писал обычно правой.

– Как видишь, правая стала совсем плохой, – будто прочитав его мысли, сказал Хейм. Он отложил ручку и указал на синие прожилки, расползающиеся уже выше локтя. – Левой пишу не так хорошо, не успеваю за мыслью. – Он взглянул мимо Эгира, куда-то за его плечо, – и того будто ледяной водой окатило. – Это теорема о «Хвосте Рататоска». Всю жизнь пытаюсь ее решить, но так и не нашел красивого решения. Есть частные для некоторых условий, но общей так и не нашел, как ни пытался.

– О чем эта теорема? – спросил Эгир, стараясь скрыть дрожь в голосе. Сесть ему не предложили, но он все равно опустился на дрожащий от вибрации мотора табурет.

– С каким ускорением духу-белке надо бегать по ветвям Вседрева, чтобы оторвать свой хвост от смолы, прочно закрепившей Игг? Если рассчитать ее скорость, то можно будет построить корабль и отправиться на другие ветви Иггдрасиля.

– Ты говорил о частных решениях. Какие они?

Хейм впервые взглянул ему в глаза. Он сам походил на старое изуродованное дерево, измененное