– Извини, я по тебе скучала.

Доминик хмурится, а я смеюсь, потому как дело не в том, что он не хочет, чтобы я произносила такие слова. Просто, когда Дом не в настроении отвечать взаимностью, он чувствует себя козлом, а такое настроение я вижу чаще этих улыбок. Я многое научилась предугадывать в настроении Доминика и горжусь собой, что почти научилась его понимать. Шон пытался убедить меня, что у Доминика много качеств, но я не понимала этого по-настоящему, пока не сблизилась с ним и не узнала на личном опыте.

– Расскажешь когда-нибудь, что случилось с твоими родителями?

Я тут же жалею о своем вопросе, потому что свет его в глазах тускнеет, взгляд устремляется на лес перед лобовым стеклом. Мы на точке сбора, куда он часто отвозит меня, когда хочет выбраться из дома до наступления бури, чтобы поработать на своем ноутбуке. Теперь я считаю это место нашим, хотя формально оно принадлежит Тайлеру. Он купил его перед уходом на службу.

– Они погибли от несчастного случая.

– Сколько тебе было?

– Шесть.

– Мне так жаль.

Зажав губами косяк, он наклоняет голову и поджигает его, а отвечает на выдохе.

– Да, мне тоже. – Уже знакомый запах обволакивает меня успокаивающим облаком.

– Я очень мало помню, только редкие образы маминой улыбки. Как она обрабатывала мне коленку после падения с велика, цвет ее волос, похожий на мой. Как она заливисто смеялась. Всякие мелочи, которые я тщательно берегу в воспоминаниях. Но сильнее всего помню музыку, которую она слушала, потому что она постоянно ее ставила. – Дом глотает подступивший к горлу комок, его признание застает меня врасплох.

– Ее мы и слушаем? Это ее предпочтения?

Он кивает.

– В основном, да. – Дом поворачивается ко мне, его глаза блестят редкой ранимостью. – Когда я слушаю эту музыку, то чувствую, будто знаком с ней. Чем старше становлюсь, тем лучше понимаю тексты и понимаю ее. Ты знаешь, о чем я?

Сердце тает от его признания, и я киваю, умирая от желания обнять его, но сейчас неподходящее время.

– А твой отец?

Он морщится.

– То же самое. Редкие кадры. – Он фыркает. – У него были рыжие волосы.

– Да ладно!

– Да, его отец был шотландцем, вот откуда пошло мое прозвище, а его мать – француженка, так что он наполовину шотландец, наполовину олух родом из Франции.

– Ты наверняка на него не похож.

– Нет.

– Как они познакомились?

Доминик снова затягивается, выдыхает и передает косяк мне.

– Еще одна история на другой день.

Я не собираюсь испытывать удачу, поэтому глубоко затягиваюсь травкой.

– У тебя есть их фотографии?

– Немного, но родители умерли до наступления цифровой революции. – Доминик убирает с языка кусочек травы. – У Тати где-то на чердаке спрятаны снимки, но мы все равно не очень любили семейные фотографии.

– Почему? Из-за Братства воронов?

Доминик скалится и, приподняв бровь и недоверчиво посмеиваясь, спрашивает:

– Братство воронов?

Я пожимаю плечами.

– Но ведь фактически это про вас. Не говори, что никогда не думал об этом. У Тайлера вообще прозвище Монах.

– По мне, это меньше всего напоминает сборник сказок.

– Потому что это твоя жизнь.

– Одевайся. Докурим наверху.

– Наверху? Чем-то не устраивает нынешний вид? – Я оглядываюсь.

– Да. – Он ведет глазами по моему телу с явным намеком. – У меня кончились презервативы.

– Разве ходить с обнаженной грудью не по-французски?

Он смотрит на меня взглядом, в котором виднеется одержимость, а я улыбаюсь и надеваю платье.

Я, на седьмом небе от счастья, лежу на руке Доминика на капоте его машины, и мы смотрим в ночное небо. Меня обволакивают ощущения его тела, свежего морского аромата. Я чувствую тепло в теле вместе с кайфом от выкуренного косяка, ощущаю его губы и прижимающуюся ко мне фигуру.

Улыбаясь, я поворачиваюсь к Доминику, который смотрит на меня веселыми глазами.

– Что?

– Кто ты, черт возьми, такой и куда дел моего ублюдка?

Он легонько касается моего соска и больно прокручивает его. Я вскрикиваю и заливаюсь смехом.

– А вот и он. – Снова падаю навзничь, и мы наслаждаемся ветерком. Клянусь, если рай существует, то рядом с Домиником. – Дом?

– Да?

– Чего ты хочешь… в будущем?

Несколько минут он молчит, и уже начинает казаться, что ответа я не дождусь.

– Это не тупой вопрос.

Снова тишина.

– Ничего.

Я вздыхаю.

– Полагаю, это хорошо, ведь тебя не постигнет разочарование.

У него трясется грудь от смеха.

– Теперь мой черед спрашивать, чего хочешь ты?

– Нет, если тебе плевать.

– Я не строю планов на будущее. Планы не красят человека.

– Знаю, знаю. Живи настоящим, не строй далеко идущих планов. Я понимаю, но неужели тебе ничего не хочется?

– Нет, но теперь мне понятно, что чего-то хочешь ты.

Я хочу больше. Больше его. Больше Шона. Больше этого бесконечного лета. Но оставляю надежды при себе, потому что уверена, что мое лето не может длиться вечность. Этот страх гнетет меня с каждым днем все сильнее. У меня тоже есть амбиции, и я знаю, что однажды мои потребности увеличатся. Однажды, возможно, я выберу жизнь или путь, по которому никто из них не сможет со мной пройти. Меня убивает мысль, что однажды я потеряю их обоих, что всему этому придет конец. Я никогда не была так счастлива. Ни разу. Мое единственное спасение – мысли, что я еще нескоро уеду из Трипл-Фоллс.

– Что? – Доминик аккуратно подталкивает меня локтем.

– Не люблю озвучивать свои страхи. Потому что тогда остается только ждать, что они сбудутся.

– Какая мрачная мысль.

– Лучше так, чем ничего не ждать от будущего.

– Я и так знаю, что случится, – уверенно шепчет Дом.

– О чем ты? Ты умеешь предсказывать будущее?

– Могу предсказать свое, потому что иду к цели.

– Какой?

– Да какую бы ни выбрал.

Я привстаю, и он меня выпускает.

– Можешь хоть раз ответить прямо?

– На какой вопрос?

Я меняю тему.