– Думаю, это не нормально. Думаю… – Мне нужно найти ту опору. И вместе с тем думаю, что нужно пресечь на корню любопытство маленькой девочки, чтобы прошлое больше не повторилось. Я не очень хвалю себя за прожитую жизнь, но, возможно, стоило. Я выжила и заботилась о незрелой и немного нерадивой матери. Закончила школу, держа голову над водой без присмотра. Я столько всего пережила без надлежащих наставлений от людей, на которых полагалось рассчитывать. И чертовски хорошо справлялась вплоть до недавних событий. Я девятнадцать лет прожила, брыкаясь, и проживу так еще девятнадцать. Решившись, я поворачиваюсь к лучшей подруге.

– Думаю, я забыла, кто я, черт возьми.

– Умничка! – говорит Кристи. – А то я уже начала волноваться. Как поступишь?

– Для начала буду жить как ни в чем не бывало. С ними? Не знаю. Может, ничего. Но месть – блюдо, которое лучше подавать холодным. Пойму, когда увижу. А пока собираюсь привести мысли в порядок. Я не вполне доверяю карме, поэтому если когда-нибудь снова окажусь в такой ситуации, то позабочусь, чтобы она сделала свое дело.

– Да, будь тайным наблюдателем, – произносит Кристи. – Ты справишься, малышка.

Мне удается только кивнуть.

Кристи наклоняется в шезлонге из дешевого пластика, ставит длинные ноги на помост и протягивает ко мне руку. Ее светло-карие глаза полны сочувствия. Моя лучшая подруга – красивая девушка. Каштанового цвета волнистые волосы средней длины, атлетическое телосложение, нежные черты лица. Я снова смогла дышать, увидев ее после такого удара. Она встретила меня у машины в полдень с широко раскрытыми объятиями.

– Сесилия, я тебя не виню. Просто не совсем понимаю. И скажу тебе не тая. Сама я вряд ли бы так поступила, но боже… девочка, двое мужчин? Даже представить не могу, каково тебе было.

– Сейчас это не такая уж редкость.

– Знаю, но… – говорит она и качает головой. – Ты и правда поставила все на карту?

– Знаешь, я верила им. Считала их просвещенными. Думала, они уникальные личности. Вот же идиотка.

– Но теперь так и есть. Ты действительно просвещенная. Может, они капали тебе на мозг, но ты им верила и до сих пор веришь. Ты раскрепостилась. И можешь этим гордиться.

Это правда, истинная правда. Может, они и лицемеры, но с ними я раскрыла свой потенциал, свою сущность. Я изменилась, и мое мышление тоже, несмотря на их двуличность и чертову жестокость.

– Чтобы не смела больше пропадать и звонила каждый день.

– Обязательно буду звонить. – Я поворачиваюсь к ней, к своему единственному настоящему другу. К единственной родной душе. – Поехали к моей маме.

Когда Хаббл уходит от Кэти, и напоследок они смотрят друг на друга, Кристи начинает хлюпать носом.

– П-п-погодите, они не останутся вместе?

На экране бегут титры, и Кристи переводит на меня убийственный взгляд.

– Они не останутся вместе?!

– Не-а.

Челюсть Кристи падает на пол, а мы с мамой хохочем. Подруга с дивана забрасывает нас карамельными шариками.

– Что за фигня?

– Не все любовные истории заканчиваются счастливо, – тихо говорит мать. Я смотрю на нее, сидящую в своем любимом кресле. Это единственный предмет мебели, который она перевезла в дом своего парня. Он сегодня не дома – уехал под предлогом «рыбалки», чтобы не мешать нам. Мама немного набрала в весе, на щеках появился румянец, которого не было до моего отъезда. Могу только радоваться за нее. Когда я уезжала в Трипл-Фоллс, от нее осталась одна оболочка. Мамино последнее заявление вызывает у меня любопытство.

– А ты кого-то так любила, мам?

– Слишком многих, а некоторых – в особенности.

Прекрасно ее понимая, я киваю.

– Поверить не могу, что они не останутся вместе! – сердито восклицает Кристи, и мы поворачиваемся к моей подруге.

– Потому что фильм неспроста называется «Какими мы были». Во-первых, он изменил, – напоминает мама. – Более того, он не смог совладать с ее личными качествами, с ее принципами и ее силой. Поэтому он ее не достоин. И из-за этого он отказался видеться с их дочерью при наличии выбора. По-прежнему считаешь, что им стоило остаться вместе?

– Но… – возражает Кристи.

– Это правда, – вмешиваюсь я. – Люди больше не хотят видеть в любовных историях жестокую истину, но это, – показываю я на экран, – и есть жестокая, омерзительная правда.

– В точку, – произносит мама, в ее глазах виднеется гордость. – И эта история тоже останется в твоей памяти.

Кристи вздыхает.

– Вот дерьмо. Ужасный фильм.

– Нет, – смеется мать и зажигает сигарету. – Ты же его заглотила. – Мама заговорщически мне улыбается. – Может, нам ее вконец извести?

Я киваю.

– Обязательно.

– Вы обе – мазохистки. – Кристи смотрит на нас, и я беру пульт. – Заставляете меня смотреть эти печальные старые фильмы, от которых щемит сердце.

– Это лучшие фильмы, – отвечает мама, и в ее словах слышится отголосок грусти.

– Возможно, для кого-то в них показывают правду, но я по-прежнему верю в прекрасного принца, – провозглашает Кристи, – какую бы вы мне жуть не показывали.

– И правильно делаешь, – подхватывает мама. – Просто помни, что твои мечты могут не совпасть с реальностью. На свете немного мужчин, ради которых стоит так страдать. Просто будь осторожна, отдавая свое сердце и тело. Рано или поздно они могут отнять больше, чем ты сможешь отдать.

Ты права, мам. В самую точку.

– Крепись, – говорю я Кристи, держа пульт. – Этот фильм снят в восемьдесят первом.

– Боже. – Она заползает под одеяло на диване. – Не знаю, выдержу ли.

Мама подмигивает мне, гасит сигарету, а я включаю «Бесконечную любовь».

Именно здесь, в этой гостиной, я черпаю силы. Не из этих фильмов, которые я смотрела со своей мамой, которые она смотрела со своей матерью. Я уверена, что это кино ни хрена не пошло на пользу моему искаженному восприятию любви. Сила, которую я черпаю, исходит от сидящих рядом женщин. Несколько месяцев я жила только ради мужчин, которые меня измотали, а потом выкинули. Несмотря на все мои усилия, я потеряла себя в этих мужчинах, позволила своей привязанности заполнить мою жизнь. Вне их круга у меня не было друзей, а когда я вернусь, то не будет и жизни. Я могла бы познать все, а вместо того познала созависимость. Но я обязательно это исправлю.

Единственное, что мне оставалось, – горевать и злиться.

И хотя эта боль не сравнится с прошлым опытом, я осуществила свои намерения.

Я могу с уверенностью заявить, что Сесилия Хорнер больше не наивная тихоня.

Я резко изменилась и теперь должна решить, стоит ли моя боль издержек одного незабываемого лета.