— Можно и бесплатно. Если критикесса так думает.

— Критикесса никогда ни о чем не думает. Думать ейнечем. У нее акульи хрящи вместо мозгов. Голая мускулатура. Критикесса либодует в задницу, либо размазывает по асфальту. Третьего не дано.

Такая яростная, такая жаркая осведомленность ожизнедеятельности книжных червей показалась мне удивительной. Я, конечно,многое могла бы порассказать Чижу о беллетристах и их церберах в лице главныхредакторов издательств. Но — воздержалась.

— В конце концов, существуют рейтинги…

— Рейтинги покупаются, — безапелляционно заявилЧиж.

— Невозможно купить попсовый рейтинг! Это же не большаялитература, в конце концов!

— Еще как возможно. Политику определяют не читатели, аиздатели. Если издатель решил: вот звезда — значит, звезда будет. Куда ж ейдеваться! При хорошей раскрутке даже “Колобок” можно выдать за триллер всехвремен и народов.

— Если читатель не захочет читать…

— Да ладно тебе! Вот зритель, на него и ср… — Чижосекся. — В смысле наваливайте большую кучу…

— Хочешь сказать, что Аглая — дутая величина?

— Не хочу.

— Вот видишь!

— О мертвых либо хорошо, либо… Сама знаешь. Господи, очем мы говорим? В доме с тремя трупами — о чем мы говорим!..

— Господи, о чем мы говорим, — опомнилсяЧиж. — В доме с тремя трупами… И вообще… Пора навестить цвет нашегодетектива, ты как думаешь?

Я кивнула головой. Пора, пора навестить цвет нашегодетектива, тем более что Чиж — на глазах изумленной публики — обещалразродиться своей версией преступления.

Рука об руку мы выдвинулись в коридор, но пройти его доконца так и не успели. Торжествующий вопль, похожий на трубный брачный гласархара, едва не сбил нас с ног — Убийца! Вот она, убийца!..

…В зале не было никого, кроме напрочь замороженного“Льдинкой” Фары. Пока мы с Чижом препарировали критикесс на кухне, все обществопереместилось в оранжерею. Видимо, для этого существовал повод. И весьмасерьезный.

В партитуре звуков центральную партию вела Минна.

Я определила это сразу же. За прошедшие несколько часов я нетолько научилась распознавать голоса писательниц, но и определила страннуюзакономерность: они как угодно могли костерить друг друга, они как угодно моглидруг друга ненавидеть, но голоса их пребывали в нерушимой гармонии. Жгучее,исполненное черного солнца контральто Tea, сопрано Софьи и неожиданный дискантМинны. Если бы они захотели, они смогли бы выступать очаровательным женскимтрио. Даже с академическим репертуаром. А исполненная ими украинская колядка“Щедрик-Ведрик” имела бы шумный успех.

— Прямо дети, ей-богу! Ни на секунду нельзя оставить! —проворчал Чиж, прислушиваясь к суматошным выкрикам из оранжереи.

— Возможно, они нашли что-то, что не удалось обнаружитьтебе, — подколола я оператора. — Они ведь все-таки профессионалки.

— Профессионалов в женской беллетристике небывает, — отбрил меня Чиж. — Там все либо поэтессы, либозакостеневшие преподаватели индустриального техникума, либо торговые агенты посовместительству.

— Ты женоненавистник?

— Я — ненавистник женолитературы… Ты, я надеюсь, несобираешься заниматься чем-нибудь подобным?

— Нет, конечно, — горячо заверила я Чижа.

— Слава всевышнему! Ладно, пойдем посмотрим, из-за чегосыр-бор разгорелся.

…Мы появились в оранжерее, когда скандал был в самомразгаре. Прямо на полу, недалеко от кадки с так приглянувшейся Минне PachiraAquatica, валялся небольшой пластмассовый горшок с высыпавшейся из него землей.А в самой земле что-то поблескивало — радостным изумрудным блеском. Рядом сгоршком прыгала Минна, а Дашка, Райнер-Вернер, Ботболт и Софья окружали ееплотным кольцом.

Tea стояла чуть поодаль.

— Что происходит? — осведомился Чиж у Минны.

— А-а! Вот и вы, Пинкертон! — Минна обрадоваласьЧижу так, как будто получила из его рук внеплановую Нобелевскую премию политературе. — Взяли на себя обязанности следователя и прохлаждаетесь!Амуры крутите!

— А в чем, собственно…

— Горите вы синим пламенем, мы тут и без васразобрались!

— Да что случилось-то?!

— Я вывела убийцу на чистую воду! — заверещалаМинна и протянула длань в сторону Теодоры-Эйприл-Вивиан-Октавии Мкамбе. —Вот она, убийца! Думала, что все будет шито-крыто! Думала, что ей удастся уйтиот ответственности. Но нет! Сколько веревочке ни виться — кончику быть!

Дашка, Райнер-Вернер и Софья сдвинули брови к переносице,Tea, наоборот, приподняла их, и только Ботболт остался невозмутимым.

— По порядку, если можно! — попросил Чиж.

— Пожалуйста. Я, как вам известно, большой любительцветов. Меня восхищает эта оранжерея. Удивительное собрание, достойное вполнереспектабельного Ботанического сада! И ваш хозяин, Ботболт, обещал мне привойPachira Aquatica. Вы, Алиса, были этому свидетельницей, не правда ли?

— Да. Была, — подтвердила я, удивляясь не столькопамяти Минны, сколько ее циклопическому периферийному зрению. В то время, какМинна окучивала достопочтенного Дымбрыла Цыренжаповича на предмет PachiraAqnatica, я, как мне помнится, хоронилась за толстомясым кактусом и пребывала вуверенности, что Минна меня не видит. Судя по всему, я ошибалась.

— Вот видите! — несказанно обрадоваласьМинна. — Алиса это подтверждает! Я переговорила с хозяином, и он разрешилмне взять привой. Конечно, события не были к нам благосклонны, но жизнь естьжизнь… Она торжествует, несмотря ни на что. Дорогую Аглаю к жизни не вернешь…

— ..а цветочек умыкнуть хочется, — вставила Tea.Минна не обратила на ее выпад никакого внимания.

— Я решила пересадить малютку, чтобы забрать ее ссобой. А заодно и детку амариллиса, очень редкий тропический вид. Заметьте, неюжноафриканский, каких полно, а именно тропический…

— Самое время для пересаживания. — Tea никак немогла успокоиться. — Вы бы тогда и труп зарыли, раз уж в земле копаетесь!

— Не смейте так со мной разговаривать, убийца! —взвилась Минна.

— Дамы, дамы, успокойтесь! — Чиж решил призватьраспетушившихся конкуренток к порядку. — Это неинтеллигентно!

— Неинтеллигентно называть человека убийцей, покасуществует презумпция невиновности, — холодно бросила Tea.

— Продолжайте, Минна! Мы внимательно вас слушаем.

— Так вот… Пользуясь тем, что в доме наступилонекоторое затишье, а милиция, судя по всему, прибудет еще не скоро, я решилазаняться растениями. Взяла горшочек и лопаточку…