– Готова хорошо заплатить тому, кто научит, как следуетсобирать информацию для «Желтухи».

Девушка глянула на меня поверх чашечки.

– Триста баксов. За эти деньги дам тему и познакомлю сзаведующей отделом информации. Дальнейшее в ваших руках.

Я молча достала хрусткие бумажки. Аленка схватила их цепкой,как у мартышки, грабкой и, вынув шариковую ручку, начала что-то писать насалфетке.

– Вот, – проговорила она, – езжайте в Грибоедовский дворецбракосочетаний и узнайте, оформляли ли брак данные люди, и если да, то потомпопробуйте через архив уточнить, был ли он расторгнут. Я подозреваю, что нет,и, если это так, в ваших руках настоящая бомба. Тем более что жених, мягкоговоря, весьма неординарная личность…

Я глянула на салфетку и закашлялась. Четким, скорей мужским,чем женским, почерком на ней стояло: «м ванова Татьяна Михайловна, 1959 годарождения, русская, Козлов Федор Сергеевич, 1949 года рождения, русский. Бракбыл заключен в 1979 году, скорей всего в марте».

– Зачем вам эти сведения? – не выдержала я.

Алена хмыкнула:

– Вот разведаете все и приходите, расскажу, что дальшеделать. Только имейте в виду, голословные заявления никому не нужны. Снимитексерокопию страницы книги записи актов или возьмите официальную справку, набланке, с печатью.

– Кто же даст мне такую?

Алена выудила из сумочки пудреницу и губную помаду. Быстропроизведя текущий ремонт, она завинтила золотой футлярчик.

– Вы, кажется, хотели попробовать себя в журналистике? Вот идерзайте, проявляйте находчивость и пронырливость, а иначе сидите в приемной усвоего начальника или где вы там обретаетесь.

Выпалив данную сентенцию, Алена, давая понять, что разговорокончен, резко встала.

– Где мне искать вас? – попробовала я продлить аудиенцию.

– Каждый день здесь в районе часа, – сообщила девушка, – всегдаобедаю в «Балалайке».

Она выскочила из зала, я заказала себе еще кофе и медленностала вертеть салфетку. 1979 год, нам по двадцать лет, и мы учимся на четвертомкурсе. Школу окончили в семнадцать, сразу поступили в институт, а дипломполучили в 1980-м. Ну да, как раз гудела Олимпиада, и нас всех поголовнозаставили работать переводчиками. Замужних на курсе было несколько, свадьбыстуденты справляли шумно. В тазах громоздился салат «Оливье», водка и дешевоекрасное вино «Гамза» текли рекой… Но Таня не надевала фату, это я помнюабсолютно точно, она получила диплом, будучи незамужней девушкой…

Я выпила кофе и заказала еще. Что вообще знаю про Таню?Группа у нас была маленькая. Лазарева и Скоркина приехали из провинции и жили вобщежитии, остальные – москвичи. Так вот мы старались почаще звать Зою и Раю ксебе в гости, понимая, что тем хочется поесть домашнего, а не вечные сосиски стушеной капустой из нашей отвратительной столовой. Впрочем, наш курс оказалсядружным, и мы часто встречались то у Леньки Маркова, то у Аси Перепелицыной, тоу Надьки Кожевниковой. Вот только, насколько помню, Таня никогда не зазывала ксебе сокурсников. Новый, 1980 год мы сначала хотели встречать у Кости Смирнова,но потом выяснилось, что его родители, да еще с бабушкой в придачу, остаютсядома. Спешно принялись искать другую хату. Но везде поджидал облом. Меня отмелисразу – в двухкомнатной «хрущобе» просто было негде поместиться всем желающим,у Клюкина болела мать, у Никитки Павлова категоричное «нет» заявил отец. Вот тогдаи обратились к Тане.

– Нет, ребята, – твердо ответила та, – извините, ремонт.

В результате все-таки набились ко мне. Таня пришла одной изпоследних.

– Вот нахалка, – шепнула мне пробегавшая мимо с пирожкамиЗойка.

– Почему? – удивилась я, вспарывая шпроты.

– Нас к себе не пустила, сидим теперь как сельди в бочке!

– Так ремонт же, – попыталась я оправдать Таню.

– Ха, – хлопнула себя руками по тощим бедрам Лазарева, – ачто она говорила 1 Мая? А на 8 Марта? Можешь себе представить людей, которыепостоянно красят потолки?

Я пожала плечами. Может, ей мать не разрешает гостейсозывать. Тридцать молодых людей обоего пола и столько же бутылок водки! Невсякий захочет потом убирать квартиру.

Теперь же выясняется, что у нее были сестры и вроде дажемуж! Зачем было держать все в секрете?

– Еще кофе? – спросила официантка.

Я помотала головой:

– Хватит, даже желудок разболелся.

– Вы бы съели чего, – бесхитростно предложила девушка, – ато вон сколько дряни выдули.

Я молчала, прикидывая, как быстрей добраться доГрибоедовского дворца бракосочетаний. Официантка поняла мое молчание по-своему.

– Небось все бабки на эту шалаву истратили, – пробормоталаона, стряхивая крошки, – вот уж пройда так пройда.

– Алена здесь часто бывает?

– Каждый день словно на службу является и никогда сама неплатит, вечно кто-то ее угощает. А если вдруг по недоразумению одна приходит, кзнакомым подсаживается. Халявщица!

Я усмехнулась – мне жадность и неразборчивость Алены были наруку. Чувствуя, как в пустом желудке переливается кофе, я добрела до гардеробаи увидела в холле тьму возбужденного народа. В центре стояла рыдающаяадминистраторша, прижимавшая к глазам огромный, похожий на полотенце носовойплаток.

– Господи, – всхлипывала дама, – такая молодая, красивая,веселая, зарезать этих пьяниц!

– Что случилось? – спросила я бородатого парня.

– Жуть, – ответил тот, – Алену Иванову задавили.

Я почувствовала, как в висках мелко-мелко застучали горячиемолоточки. Потом уши и лоб стали горячими, а ноги и руки, наоборот, ледяными.

– Как задавили? – только и смогла выдавить я. – Мы же толькочто с ней обедали.

– Хоть поела вкусно перед смертью! – воскликнул парень ипринялся жадно рассказывать: – Прямо на моих глазах. Иду, значит, себепреспокойненько, думаю, что кушать стану. Тут Алена выскакивает и топ-топ надорогу. Тачку поймать решила, руку подняла.

– Вы ее знали? – тихо спросила я.