Мы сидели в небольшом кафе и пытались прожевать несъедобныебулки, выдававшие себя за свежевыпеченные хачапури.

– Нет, – пробормотал Андрюшка Крахмальников, – проглотитьневозможно, с кофейком лучше пойдет.

– Пожалуй, – охотно согласился полковник Дегтярев инаправился к стойке.

Через секунду Александр Михайлович вернулся, неся наподносике три пластиковых стаканчика, над которыми поднимались облачка пара.Тут же лежали пакетики. Я терпеть не могу растворимый кофе, но в этойзабегаловке просто не варят ничего приличного, а на хороший ресторан ни уАндрюшки, ни у Александра Михайловича денег нет. Они всего лишь сотрудники МВД,да еще не берут взяток. Ну откуда, скажите, в такой ситуации у них возьметсятугой бумажник? Впрочем, могла бы сама пригласить их в любой дорогой ресторан,а потом преспокойненько заплатить по счету. У меня-то нет никаких финансовыхзатруднений, но Дегтярев и Крахмальников люди старой закваски. В их пониманиимужик, обедающий за счет дамы, сродни сутенеру. Вот поэтому-то безропотностараюсь отодрать от зубов кусок липкого теста.

Андрюшка повертел в руках пакетик с кофе и рассмеялся:

– Мне его нельзя пить, впрочем, тебе, Дарья, тоже.

– Почему? – в один голос спросили мы с полковником.

– А вот глядите, – продолжал веселиться майор, – на пакетикес оборотной стороны написано: «Содержимое Саше насыпать в чашку». А Саша-тосреди нас один – ты, Александр Михайлович. Интересное дело, а для Андрюши естькофеек?

– Дай сюда, – велел Дегтярев и выхватил у приятеля из рукбумажный пакетик, где черным по белому, вернее, красным по коричневому былаобозначена странная инструкция. – Что за чушь?

– Действительно чушь. И все потому, что слово «саше»написано с заглавной буквы. По-французски – это «пакетик», а вы так плохо всвое время учили язык, что ничего не помните.

– Ты мне в академии всегда с первого захода зачет ставила, –возмутился Александр Михайлович.

– Просто хотела от тебя побыстрей избавиться, – парировалая, – понимала же, что ты никогда язык Бальзака не выучишь.

– Ладно вам, – примиряюще поднял руки Андрюшка. – Дарья,спрячь шашку, у нас к тебе дело.

– Ко мне? – изумилась я. – Вы, как правило, предпочитаетедержаться от меня подальше. Обзываете дурой, кричите, что сую нос куда неследует…

– Может, все-таки без нее обойдемся… – вздохнул АлександрМихайлович.

Я испугалась и пробормотала:

– Ладно, ладно, шучу…

Андрюшка закурил, дым поплыл к потолку, и я моментальнозакашлялась.

– И звини, – сказал майор и принялся разгонять рукой вонючиеклубы.

Надо же, какие они сегодня вежливые, ох, не к добру.

– Не томите и выкладывайте, зачем я вам вдруг понадобилась.

– Видишь ли, – завел Александр Михайлович, – мы тут ловилиодного мерзавца. Отвратительный мужик. Собирал дань почти со всех московскихсутенеров, а кто отказывался платить, получал по полной программе. На первыйраз подручные бандита били ослушника, а на второй могли и убить. Вот мы изанимались одним убийством. У парня целая структура, но никто не знает егоимени. Известна только кличка – Жок. Но по картотеке никакой Жок у нас непроходит. Либо не сидел никогда, либо замаскировался. Организовал банду здорово,прямо Дон Корлеоне! Контингент разбит на пятерки. Старший выходит на десятника,и так дальше вверх. Чем ближе к главарю, тем меньше посвященных. Жока этоговообще только трое видели. Не поверишь, все по-разному гаденыша описывают. Одинговорит – брюнет, глаза карие, в очках, борода, усы, рост примерно за метрсемьдесят, размер этак пятидесятый. Второй твердит – блондин, голубоглазый,бритый, худощавый, даже хрупкий, рост около метра шестидесяти пяти. Третийвообще несет чушь – кавказец, горбоносый, страшно высокий. Даже о возрастедоговориться не сумели. Разброс от двадцати до пятидесяти. На машине не ездит,передвигается где на метро, где общественным транспортом. Есть пейджер,зарегистрирован на Романа Мальцева. Мы проверили – Роман Кондратьевич Мальцев,1970 года рождения, погиб в автокатастрофе два года тому назад. Мобильник тожеоформлен на этого Мальцева. Только телефоном он практически не пользуется.Впрочем, один раз засекли звонок, установили квартиру и приехали, а там бабулясидит слепая, почти ненормальная, и бормочет: «Ничего не знаю, ничего невидела!» Ну не буду тебя утомлять. Словом, сумели сесть безобразнику на хвост.Вели, вели и привели в один дом, он за ворота – шмыг, и все! Ладно, думаем,проверим. Обстановка сама знаешь какая, вся страна взрывчатку по подвалам ищет.

Снарядили участкового, дали ему в подручные своегосотрудника. Ну они и пошли. «Здравствуйте, – говорят, – извините, в связи стеррористическими взрывами проверяем проживающих».

Хозяйка, молодая, красивая, приветливо провела милиционеровв гостиную и охотно сообщила: «В доме прописаны трое – муж, дочь Варварашкольного возраста и я, но есть еще гувернантка, повар, горничная, садовник ишофер. Все москвичи».

Посмотрели документы у проживающих. Потом прогнали сведениячерез компьютер. Ничего! Добропорядочные граждане, никогда не конфликтовали сзаконом. Хозяйка нигде не работает, ведет светский образ жизни, знает почти всюМоскву. Вчера на приеме, сегодня в театре, завтра на фуршете…

– А муж? – перебила я приятеля.

– Объелся груш, – вздохнул полковник, – держись за стул –депутат Харитонов.

Я присвистнула. Олег Андреевич Харитонов – известнаяличность. Его довольно часто показывают по телевизору. Адвокат, успешносделавший карьеру на политическом поприще. С виду умен и интеллигентен, ни вкаких драках или скандалах не замечен. Всегда безукоризненно одет, голосприятный – этакий мягкий тенор. Лет ему скорей всего слегка за пятьдесят, новыглядит изумительно. Женат второй раз, причем и тут обошлось безнеприятностей. Олег Андреевич не разводился, первая супруга умерла, вроде бы отрака. Вторая жена появилась года два тому назад, и я ее еще не видела.

– Ты его знаешь? – удовлетворенно отметил Крахмальников – Нуда у вас, богатеев, своя тусовка.

Я тяжело вздохнула:

– Встречаемся на всяких мероприятиях.

– Конечно, – закивал головой Андрюшка, – банкеты, фуршеты,презентации.

Я разозлилась: