ЦК, но это не модное пальто западного писателя. Это какое-то уродливое и отвратительное подобие».

Художник по костюмам Нэлли Фомина говорила совсем о другом крое, но в цековском ателье сшили пальто на привычный манер, с ватной грудью. Оно подходило для стояния на мавзолее, но для модного западного писателя не годилось. Тарковский приводил в пример элегантнейшее пальто Дирка Богарда из фильма Алена Рене «Провидение», специально пошитое Ивом Сен-Лораном. Нэлли настояла на своем и добилась того, что пальто полностью перешили. Тарковскому оно понравилось. Другие костюмы он придумывал вместе с Нэлли и принял их без особых замечаний.

* Вилли Геллер: Андрей был постоянно занят в театре, на киностудии появлялся редко. Приближалась дата премьеры спектакля, и репетиции требовали все больше времени.

* Роман Калмыков: На «Мосфильме» Андрей появлялся эпизодически, раз в несколько дней, а то и в неделю, обычно утром, очень ненадолго. Он быстро подписывал бумаги, давал указания и уезжал к одиннадцати часам в театр. Иногда, чтобы получить подпись Тарковского, нам приходилось ехать в театр Ленинского комсомола.

Этим занималась в основном Маша Чугунова, которой от Андрея Арсеньевича еще и доставалось за то, что она отвлекает его от театральных репетиций.

* Роман Калмыков: Там у Тарковского тоже не все ладилось. Андрей был недоволен отношениями с Марком Захаровым, который его пригласил, ему не нравились костюмы, декорации, театральные актеры, которых он все время упрекал в излишней театральности. Когда он появлялся на студии, у него постоянно присутствовало чувство раздражения и неудовлетворенности, которое он приносил из театра. Необходимость отрываться от спектакля, бывать на «Мосфильме» раздражала его еще больше. В разговорах Андрей был сух, немногословен, иногда резок и безапелляционен, и постоянно искал негативные моменты. Вообще, нужно сказать, он оказался не очень приятным в общении человеком.

9 января. Из-за отсутствия Чуриковой репетировать было невозможно. Энергия режиссера не находила выхода, и он обратил ее на борьбу с чиновниками Госкино. Андрея Арсеньевича волновала судьба «Зеркала», которое тепло принимали зрители на его встречах с ними и которое, как он считал, саботировалось прокатом. В ЦК КПСС работали несколько влиятельных друзей Тарковского, относившихся к нему доброжелательнее, чем в ведомстве Ермаша. Запуск в производство «Сталкера», разрешение ставить спектакль в театре, мастерская на Высших режиссерских курсах, договор на художественное руководство в Таллине и на написание сценария «Идиота», публикация не разрешенной к постановке «Гофманианы» в журнале «Искусство кино» показали, что к его требованиям прислушиваются и заставляют чиновников Госкино их выполнять.

Тарковский решил развить успех. Оправдываться должен не он, а те, кто проявляли по отношению к нему и его фильмам небрежение и недоброжелательность. Лучшая тактика — это нападение, решил он и стал действовать уже испытанным путем — жаловаться в Отдел культуры ЦК КПСС. Им заведовал Василий Шауро, и письмо было адресовано ему. Написано оно очень жестким тоном, совершенно не принятым в коридорах власти. Но Тарковскому на партийные ритуалы и показную учтивость наплевать. Он твердо знает: на его стороне выдающиеся европейские кинорежиссеры, деятели культуры, писатели, критики и даже пользующийся огромным авторитетом в левых кругах всего мира генеральный секретарь итальянской компартии, теоретик еврокоммунизма Энрико Берлингуэр. А ради поддержания хороших отношений с еврокоммунистами, ради единства мирового коммунистического движения в ЦК КПСС были готовы на многое.

Тарковский в конце письма практически выдвигает ультиматум:

В противном случае я позволю себе думать, что советская культура, общественность и ее руководство считает меня ненужным или наносящим вред в ее рядах. И тогда это даст мне возможность считать себя совершенно свободным в поведении, способствующем, на мой взгляд, восстановлению моего доброго имени иными способами[338].

Попросту говоря, он давал понять: «того, что вы уже разрешили, мне недостаточно» — и требовал большего. Он шел на открытый скандал и угрожал руководителям Госкино СССР тем, что он будет «считать себя совершенно свободным в поведении» по отношению к ним. Он знал, что наверху меньше всего хотели, чтобы кто-то был свободен от их установок и директив. Позволить этого они не желали и не могли. Тарковский же хотел понять, как далеко по пути уступок они готовы идти.

Двадцатого января на студии утверждены исполнители главных ролей по кинофильму «Сталкер» — А. Кайдановский, А. Солоницын, Н. Гринько[339].

Для режиссера пробы стали возможностью проверить, как выглядят на пленке костюмы, насколько удачно выбран и сделан грим, каково ощущение актерами роли и что нуждается в исправлении или корректировке. Актеров утвердили без проблем. Как и актерские ставки на объект «Квартира Сталкера»: Александру Кайдановскому — 40 рублей за съемочный день, Алисе Фрейндлих — 55 рублей за съемочный день. В общей сложности за съемки в этом объекте с учетом трех дней съемок и трех репетиций они должны были получить, соответственно, 180 и 225 рублей[340]. Естественно, из этих сумм были бы вычтены и налоги.

В тот же день закончились съемки «Служебного романа». Это была чрезвычайно увлекательная для меня картина, хотя очень тяжелая по количеству и интенсивности работы. Я с огромным интересом наблюдал, как творит один из самых талантливых и остроумных режиссеров нашего кино Эльдар Александрович Рязанов. Работалось с ним легко, несмотря на высокую требовательность. Я подружился почти со всеми, кто участвовал в создании этого прекрасного, по сей день любимого зрителями фильма. В группе были доброжелательные отношения, что всегда благотворно сказывается на качестве работы. С Эльдаром Александровичем мы простились тепло и сердечно, я многому научился у него, а он запомнил, как я относился к работе, и в будущем неоднократно приглашал меня сотрудничать с ним. Я был его ассистентом, вторым режиссером, режиссером озвучания и даже актером в семи фильмах. Именно ему я обязан тем, что стал кинорежиссером, в 1982 году поступив в его мастерскую на Высшие курсы сценаристов и кинорежиссеров.

Команда, делавшая «Служебный роман», во главе с Рязановым и директором картины Карленом Агаджановым была признана лучшей съемочной группой 1976 года. Наши портреты вывесили на Доске почета в центральном вестибюле «Мосфильма». Благодаря этому, а также усилиям Геллера и Калмыкова, меня официально прикрепили к фильму «Сталкер». Творческая группа интенсивно готовилась к павильонным съемкам. Роман Калмыков и Борис Абаров уезжали в экспедицию в Среднюю Азию. Остальные должны были отправиться туда после завершения съемок в павильоне.

* Роман Калмыков: В двадцатых числах января 1977 года мы отправили в Таджикистан по железной дороге автобус и грузовик (вместе с водителями),