При пожаре в одном из хранилищ вещественных доказательств часть материалов была утрачена, в том числе та пуля. Так что мы никогда не узнаем, совпадают ли результаты баллистической экспертизы этого и других преступлений.

ПОЛА. На месте преступления осталась ДНК?

ШЕЙ. Думаю, полиция нашла пару волосков. Если им удастся выделить из них ДНК, они могут сравнить ее с…

ПОЛА. С ДНК Бет Грир, да? Потому что Лили была сестрой Бет.

ШЕЙ. Да, думаю это вполне возможно. Или с ДНК тела, найденного у озера, которое, как мы полагаем, принадлежит Лили.

ПОЛА. А ДНК того тела с ДНК Бет сравнивали?

ШЕЙ. Не знаю. Мне об этом не говорят.

ПОЛА. Да ладно! Вы эксперт в этом деле. Вы знаете все.

ШЕЙ. Есть много такого, о чем копы мне не расскажут, хотя я спрашиваю, можете мне поверить. Я – большая заноза у них в заднице. Они меня терпеть не могут, но это нормально.

ПОЛА. Вы чертовски смелая, и я вами восхищаюсь. Бет Грир тоже должна вас ненавидеть. Возможно, она не Леди Киллер, но внушает страх даже теперь.

ШЕЙ. Не думаю, что Бет меня ненавидит. Во-первых, она согласилась на интервью и рассказала мне о Лили. Никто не знал о ее сестре, пока Бет не указала мне нужное направление.

ПОЛА. Но из-за вас ей могут предъявить новые обвинения в убийствах. Неужели вы ее совсем не боитесь?

ШЕЙ. Я изучала это дело. Кое-что нашла. Со мной произошел несчастный случай, после которого я восстанавливалась несколько месяцев. Честно говоря, теперь меня трудно напугать. Я хочу, чтобы все узнали правду.

ПОЛА. Бет Грир вам звонит? Вы встречаетесь? Честно. Какая она?

ШЕЙ. Мы не встречаемся. Мы разговаривали… скажем так – она знает мой номер телефона, а я знаю ее. Мы не звоним друг другу, чтобы потрепаться. А насчет того, какая она, я даже не знаю, как это объяснить. Думаю, Бет, которую вы видите на фотографиях и по телевизору, очень похожа на настоящую. Она не из тех, кто сидит дома и печет печенье. Ее трудно разгадать, и ей это нравится.

ПОЛА. Если вы будете устраивать винные вечеринки или организуете клуб любителей книги, сообщите мне. Ради этого я перееду в Орегон.

ШЕЙ. Если до этого дойдет, я обязательно вам позвоню.

Из клиники меня уволили.

Мне не в чем их упрекнуть. Однажды я вышла с работы никем, потом несколько месяцев провела в больнице и вернулась домой знаменитой – возможно, печально знаменитой. Не знаю.

Но это не имеет значения. Дел у меня по горло. Трафик и число подписчиков «Книги нераскрытых дел» взлетели до небес. На меня посыпались предложения об интервью, но принимала я лишь немногие. Я начала работать над статьей, посвященной моим беседам с Бет и той удивительной истории, которую она мне рассказала. Статья получилась длинной и стала лучшей из всех, что я до сих пор написала. К моему удивлению, ее купил журнал «Роллинг стоун». За публикацией последовали новые предложения – новые статьи о деле Леди Киллер, а также о других делах, которые я изучала. Меня приглашали на подкасты, а затем с помощью Майкла я решилась на немыслимое – начала вести подкаст сама. Старт был успешным, и число подписчиков постепенно росло.

Я никогда не стремилась к публичности. Не гонялась за славой и бежала бы от нее теперь, если бы она не играла важную роль: поддерживала внимание к Бет.

Дела у Майкла и его детективного агентства тоже пошли в гору, он брал все более выгодные и интересные заказы. Отношения у нас были серьезные, и это стало лучшим, что случилось со мной в жизни, – я была без ума от него, и он, как мне кажется, испытывал ко мне такие же чувства. Мы вместе работали над многими проектами, его и моими, и много ночей проводили вместе – у него или у меня. Но решили пока не съезжаться и не заводили разговоров о браке. Мы оба уже один раз обожглись – одна из тех вещей, которые мы понимали друг о друге без слов. И таких вещей в наших с Майклом отношениях было много.

– Он мне нравится, – сказала Эстер, когда однажды в субботу мы с ней обедали в центре Клэр-Лейка. – Он очень серьезный, как и ты. Умный. Любит тебя. И, как говорят современные девочки, он краш.

Я поморщилась:

– Пожалуйста, перестань. Ты уже ведешь себя как чокнутая мамашка, хотя еще не родила.

Сестра улыбнулась и сделала глоток минералки с лимоном. Они с Уиллом записались на первую процедуру ЭКО, и тут обнаружилось, что она уже беременна. Теперь она лучилась тихим счастьем, хотя оставалась все той же трезвомыслящей и целеустремленной Эстер. Все, что касалось ребенка, было просчитано до мелочей. Я бы не удивилась, если бы узнала, что у него уже есть пенсионный план.

– Ты можешь быть крутой теткой, – сказала Эстер. – А я буду чокнутой мамашкой. Это мне подходит. Как твоя физиотерапия?

Я пожала плечами и подцепила вилкой ломтик жареной картошки – правой рукой, потому что левый локоть почти все время болел.

– Хожу, когда есть время.

– Шей. Ты слишком много работаешь. У тебя была жуткая травма. Ты должна себя беречь.

– Я берегу. Буду беречь. Как только все это закончится.

Эстер нахмурилась.

– Я знаю, что Бет уже за шестьдесят, но выглядит она совершенно здоровой. А ты выставляешь ее убийцей. Может, тебе нужно опасаться темных парковок?

– Я не бываю на темных парковках, – ответила я. – Бет играет со мной, когда говорит, что подаст иск. Это блеф. Ее не волнуют обвинения в убийствах. Иначе она никогда бы не согласилась на разговор со мной.

– Я этого не понимаю, – сказала Эстер. – Не бывает людей, которых не волнуют обвинения в убийстве.

– Потому что ты не знакома с Бет.

Я не стала говорить ей об аневризме. Бет считала, что времени у нее мало, и ей было все равно, как пройдет остаток ее жизни – недели, месяцы, а возможно, годы. Она сорок лет была прикована к этому дому, к Лили, Мариане и Джулиану. С нее хватит.

В час ночи зазвонил телефон. Я лежала одна – Майкл рано утром улетал в Сан-Франциско, – и уже начала засыпать. Уинстон, свернувшийся у моей груди и мявший лапами мою футболку, недовольно прижал уши, когда я протянула руку за телефоном.

– Привет, Бет, – сказала я. В час ночи могла звонить только она.

– Анонимный источник? – спросила она, не потрудившись поздороваться. – Они правда