План выхода на рынок уже подготовленных к продаже аэрокаров, лицом которых стал Виктор Блейк, изменили: теперь предполагалось представить на рынок сразу две линейки под названиями «Виктор» и «Кайетана». «Викторов» покрасили в темно-синий, под цвет глаз Блейка, а «Кайетан» в красный под цвет моих волос. Мы с Виктором только посмеивались над этим, но маркетологи заявляли, что подобный символизм пойдет на пользу продажам.

«Корилайн» торопилась с выпуском, им хотелось удивить Союз. Все были на взводе, но не сомневались в успехе. Примерно то же самое происходило и со мной: я была на взводе, но мне это нравилось. Это было приятное напряжение, рабочее, и оно воодушевляло. Разве что расстраивал один факт — я стала публичной персоной, а известность всегда имеет две стороны…

Союз узнал обо мне, когда в Сеть выложили рекламный ролик, смонтированный из записей того вьюжного эксперимента. На нем было запечатлено не только мое экстремально-агрессивное пилотирование, но и я сама, суровая гражданка в черном обтягивающем костюме с волосами, убранными в высокий хвост, с красной помадой на губах и с красными, очень красными бровями. Решение сделать мои темно-рыжие брови ярко красными принадлежало фее Маришке, и она же настаивала, чтобы я всегда носила яркую помаду самых сумасшедших оттенков. После выхода ролик стал очень популярным: его сочли захватывающим, мотивирующим и кинематографичным. Обо мне тут же создали информационную страничку в Сети, и прикрепили изображение, то самое, где я сижу после эксперимента на крыше аэрокара, смотрю в сторону, а свирепый ветер полощет мои красные волосы.

На этом изображении я казалась себе незнакомкой, да и в ролике я себя не узнала.

То ли брови сделали меня другой, то ли помада, то ли все дело в адреналине и напряжении — не знаю, в чем причина! — но я выглядела ослепительно яркой; казалась диким созданием или, как с восхищением замечали в прессе, «красной мощью, подчиняющей вьюгу». Обрывки моих резких слов, сказанных сразу после эксперимента, тоже разошлись по Сети. Людям неожиданно понравилась моя скупая и резкая манера отвечать.

Скоро общественности стали известны детали моей биографии. Узнав, что я служила в полиции и была осуждена за превышение эо, любопытствующие стали копать усерднее и нашли записи, на которых я задерживала того самого мажора, который «устроил мне отпуск» на Хесс. На записи отчетливо было видно (и слышно), как я ломаю нос «потерпевшему» (он сам нарвался!), и при этом выгляжу совершенно безучастной и строгой, как андроид.

Казалось бы, на этом моя недолгая карьера в качестве «Красной мощи» должна была закончиться, но я стала еще популярнее. Странно и удивительно было то, что граждан интересовала не столько моя эффектная победа над искусственным интеллектом, сколько я сама. Мне приписывали какие-то совсем уж невероятные черты характера, размножали идиотские сплетни, угадывали, какой именно влиятельный любовник протолкнул меня…

Если бы узнали все эти люди, что пропихивает меня Регина Малейв, и что парня у меня никогда не было, то разочаровались: образ Красной мощи не вяжется с невинностью.

Не только я стала заложницей образа — удалого самоуверенного мужчину лепили и из Виктора Блейка, простого и приятного молодого человека. Мы должны были транслировать силу, энергию, красоту в мир, чтобы потенциальным покупателям аэрокаров хотелось стать на нас похожими. Мы с Виктором часто пересекались и по работе, и в отеле по вечерам, и вскоре у нас вошло в привычку вместе ужинать. Окружающие стали многозначительно переглядываться, а Регина как-то прямо спросила, что между нами.

Я со смехом ответила, что мы просто хорошие приятели. Госпожа Малейв улыбнулась, но в глазах осталось недоверие. С тех пор она стала навещать меня чаще, и время выбирала такое, чтобы мы с Блейком не могли видеться. Я решила, что она просто печется о продажах: если мы с Виктором станем парой, это не впишется в маркетинговую концепцию. И все равно, появилась в женщине какая-то напряженность…

Как-то вечером она пришла ко мне в гости, в номер отеля. Оказавшись в номере, Регина подошла к стене, на которой висело мое увеличенное растиражированное изображение; мне подарили его; хотя смотреть на себя такую было странно, я все же повесила его в своем номере. Изображение было красиво обработано и отмечено знаком и названием корпорации «Корилайн».

— Такой я тебя и увидела тогда на Хессе, — проговорила Регина, рассматривая его. — Свирепая, заведенная девчонка… То, как ты подчиняла аэрокар, было чистым искусством. Знаешь, в этом вы с Найте похожи. Когда вы беретесь за дело, становитесь гипнотизирующе прекрасными. В вас есть первобытная сила, мощная энергия победы. Поэтому вы так хороши в роли символов.

Найте…

Я часто вспоминала о нем, особенно когда засыпала, и ругала себя за эту слабость. Иногда, глядя в глаза Регины, я видела его глаза — такие же карие, бархатные, насмешливые и веселые… А ведь мы с ним так и не попрощались: им занялась комиссия по освобождению, а меня стали готовить к освобождению. Я и Удора, кстати, так и не нашла перед своим освобождением, не попрощалась, и по этому поводу мне тоже было грустно.

Нас с Найте больше не связывают энергетические путы, так почему я по-прежнему чувствую себя связанной, и не могу о нем забыть?

— Найте еще на Хессе, дурак несчастный, — добавила Регина.

Я покосилась на нее неодобрительно. Обычно матери гордятся сыновьями, но госпожа Малейв, у которой сыновья такие, что сами Звезды хвастать велели, почему-то отзывается о них пренебрежительно. Виго у нее «педантичный ящер», Регнер — «сложная интригуля», Найте — «дурак несчастный». Зато с неодушевленными аэрокарами она щебечет нежно и ласково: «золото мое», «сокровище», «лапушка»…

— Да, дурак, — повторила она. — Человек, который постоянно совершает глупости, это дурак и есть.

— Не обязательно. Мы часто считаем глупостью то, чего не понимаем, — ответила я, играя равнодушие, и вспомнила, каким видела Найте в последний раз. Отстраненный, весь в себе, переродившийся… бог. Невероятное создание, эо-чудо природы.

— Защищаешь его?

Я пожала плечами и понадеялась, что Регина переведет тему. Но она крепко взялась за нее.

— Ты успела узнать Найте. Как он тебе? Ответь честно.

— Я плохо знаю вашего сына. Мы с ним трудились в одном поселении, но он ни с кем не общался. Он прицепился ко мне в Арете, чтобы только от него отстала поклонница… как ее там…

— Лария, — ответила Регина, не сводя с меня глаз. — Кстати, она его резко разлюбила. Об этом мне сообщил Регнер. Он улетел вместе с ней с Хесса, и рассказал, что Лария знать не хочет больше Найте и жалеет, что тратила на него время. Сейчас они на курорте планеты Хауми.

Я кивнула, изо всех сил изображая, что мне это неинтересно, а сама мурашками покрылась. Что же там произошло между братьями, во что вылился конфликт? А Лария? Почему она решила улететь? Неужели и правда разлюбила? Или Найте сделал что-то такое, что она не смогла стерпеть?

Взгляд Регины стал еще пронзительнее.