Если это будет что-то наподобие уже виденной мной картечи, то на деревянный кругляш лучше не рассчитывать.

Но глядя на мое жалкое подобие щита, противник, видимо, по-своему оценил расклад сил. Словно в режиме замедленной съемки я смотрел сквозь свой почти прозрачный щит, и видел, как на лицо мага наползает ехидная ухмылка. Кончики его пальцев слабо полыхнули только нам видимыми искрами, после чего… Да собственно, ничего! Не произошло ничего! А улыбка начала сползать с его лица.

Я же по наитию просто врезался своим щитом в уже покореженный щит обескураженного одаренного. И это стало для него последней каплей. С еще большим грохотом в нем образовалось приличного размера прореха, через которую я, не раздумывая, вонзил свое копье в ничем не прикрытое и по-прежнему удивленное лицо мага. Выбив передние зубы, наконечник копья прошил голову и уткнулся в затылок изнутри. Какую бы ступень или ранг он не имел, после такого не живут.

Не успел я выдернуть копье, как снова услышал надсадный крик сотника.

— Вражеский маг мертв, мы побеждаем! Вперед! Дави их!

Брок несомненно был опытным воякой, прошедшим не одну кампанию, а потому хорошо разбирался не только в тактике, но и в психологии войны. Кричал, он не только и не столько для своих бойцов, сколько для еще зеленых ополченцев, которые услышав, что их главная надежда на победу растоптана, дрогнули и сначала одиночками, а потом и целыми десятками неорганизованно начали покидать поле боя.

В этой суматохе, нам удалось сбить ударный кулак и все же задавить основную угрозу в лице баронских дружинников, которых действительно оказалось около десятка. Половина из них, осознав, что их план прорыва провалился, отступили вместе с ополченцами. Далее совместными усилиями мы погасили последние очаги сопротивления и теперь, еле волоча ногами, слонялись в поисках выживших соратников.

Еще недавно удивлявшее своей изумрудной чистотой поле было осквернено телами. Оно впитывало в себя наши пот, кровь и даже слезы оплакивающих своих братьев или просящих о пощаде солдат. Стоны раненых, матерная ругань, яростный шепот молитвы — все смешалось в одну опустошающую симфонию звуков, отнимающую силы не хуже, чем сам скоротечный бой. Основное сражение армий кипело в сотне с лишним метров от нас, и это дарило иллюзию, что это уже не наша работа, что мы свое отвоевали. И лишь четкие и понятные приказы сотника могли разогнать апатию и заставить всех продолжать двигаться.

— Шевелитесь, если хотите жить! Еще ничего не закончилось! Лудар, отряди троих проверить тела наших, может кто-то все же живой, просто без сознания. Свениг, твой десяток помогает раненым. Кто из них на ногах отправляй своим ходом в лазарет, неходячих соберите вместе, и воткните флаг. Остальные — в походное построение и ждем приказа!

— А с этими что делать? — спросил первый десятник, кивая в сторону недобитых ополченцев.

— Да ничего, оружие отберите, у кого нормальная броня есть — снимайте. А дальше то же самое. Кто на ногах, пусть ковыляют в сторону своих, кто лежачий — пусть ждут помощи. Наше дело воевать, а не казнить. Пусть дальше благородные разбираются.

Брок говорил громко, и после его слов со стороны раненых ополченцев послышались вздохи облегчения и даже слова благодарности, а кто-то и вовсе, не дожидаясь отдельных распоряжений, побросал оружие и пополз в сторону своего лагеря.

— И чтобы, когда я досчитаю до 100 все были готовы идти вперед! Мазай, с тебя доклад о потерях.

Через две минуты боеспособные остатки сотни были готовы двигаться дальше, а возле раненых реял знакомый уже флаг в виде красного круга на белом поле, который примотали к воткнутому в землю копью. Не факт, что бароны будут следовать полевому закону, но возможно, хотя бы законам совести. Я же к тому моменту успел собрать свой десяток и произвести нехитрые подсчеты.

В нашем десятке бой не пережил Ступка. Вернее, пережил, вот только когда мы его нашли, он уже булькал кровью и пускал пузыри из рассеченной груди. Дурак, пожадничал, решил продать трофеи и забрать деньгами. Будь на нем кольчуга или бригантина, может и пережил бы удар. Жаль парня, да и везучим он мне казался. Белесый тоже выбыл из отряда, хоть и сохранил жизнь. Он словно под копирку умудрился второй раз подряд потерять сознание от удара по голове чем-то тяжелым. И несмотря на то, что сейчас уже пришел в себя, встать не мог и без остановки пытался выблевать свои внутренности. Видимо, серьезное сотрясение. Остальные отделались ушибами и ссадинами. Только Колтуну, кажется, свернули нос, так как он торчал сейчас под неестественным углом. Ну не везет мужику, с каждым боем он становится все «краше».

В целом же, потери отряда были чудовищные. Даже не знаю, как мы не сломались и не побежали первыми. Прошли по самому краю. 14 человек убитыми и 16 ранеными. Половина из них пришлась на место удара баронских солдат и мага. В строю осталось ровно 40 бойцов. Об этом я и доложил сотнику.

— Потери врага?

— Вдвое больше, точнее сказать сложно. Много раненых сумело покинуть поле боя, но вряд ли встанут в строй в ближайшую декаду.

Брок лишь кивнул, продолжая глядеть на холм, где расположилось наша командная ставка. Видимо ожидал сигнала для дальнейших маневров. Но судьба пришла с противоположной стороны.

— Вижу копья! — услышал я голос Хорки. — Там за холмом!

Все оглянулись в том направлении куда показывал Хорки. И действительно из-за невысокого холма, что располагался метрах в 300 слева от нас можно было разглядеть покачивающиеся копья, которые, к слову, становились все длиннее.

– **#**#**! — выдал первый десятник. — Только этого нам не хватало.

— Бегом! — заорал Брок, как всегда в критических ситуациях принимающий решения быстрее всех. — За мной!

И не смотря на свой возраст сотник дал отличный стартовый спурт. Вот только направление он выбрал неоднозначное. Бежали мы прямиком в самую гущу сражения центральных фаланг, где 400 наемников Вепрей пытались сдержать тяжелый натиск баронской дружины.

А за нами, взобравшись на небольшой холм, уже начинала свой кавалерийский разбег баронская конница.

— Быстрее! Они не будут таранить своих!

— Да нас и без них в этой мясорубке размажут! — на ходу проорал Колтун, но бежать при этом не бросил, а даже вырвался вперед. Встреча в открытом поле с тяжелой кавалерией его пугала все-таки больше, чем рубка пехоты.

Где-то на полпути я обернулся, чтобы оценить расстояние и оставшийся у нас гандикап, и увидел, как строй конных всадников на полном ходу намеренно врезается в небольшой островок раненых наемников, оставленных нами под прикрытием