— Тучу отвести — еще понимаю. Но чтоб запретитьдождям? Ладно…

Внизу застучали копыта, на холм довольно бодро поднималсяРедужай на еще блестящем от днепровской воды коне.

С холма хорошо было видно залитые солнцем врата. Двекаменные башни высились угрюмо и надменно, в щелях поблескивало. Затем створкиворот распахнулись. По четверо в ряд начали выезжать всадники. Все как один всверкающих на солнце легких доспехах поверх кольчужных рубашек, все с длиннымисаблями вместо их неуклюжих, тяжелых мечей… молодец их князь, вовремя меняеторужие, все в конических шлемах, с которых соскальзывает даже меч, не толькопеченежская сабля…

Всадники выехали на простор, отъехав за сотню саженей отворот, все еще распахнутых. Жужубун узнал младшую дружину, основную ударную мощькиевского князя. Выше только старшая, но там одни богатыри, которые уже сталибоярами, воеводами, быстро набирают дурного мяса на бока, жир на брюхо,начинают двигаться все медленнее, на коня садятся все реже, а все чаще их видноза княжеским столом, чем на заставах, в боях и схватках…

К Жужубуну подъехали ханы, великий шаман, степные богатыри,но почтительно остановились сзади. Кони всхрапывали, нервно переступали с ногина ногу, легкие копыта, не знавшие подков, постукивали глухо.

— Разобьем, — быстро предложил Редужай, молодой игорячий хан. Его глаза живо блестели. — И сразу ворвемся в их город!..Врата открыты!

Жужубун смолчал. Врата закрыть успеют, но пока еще неприбыло столько сил, чтобы смять силы киевского князя в открытом бою. Тотзнает, что под стены Киева прибыло одиннадцать ханов с их передовыми отрядами,пусть самыми лучшими и быстроногими. А основная масса подходит только сейчас,растянувшись по степи на сотни верст…

— Людям надо дать размяться, — напомнил Редужай.

Жужубун наклонил голову:

— Ты прав, доблестный Редужай. Возвращайся к своимлюдям. Ударь, покажи свою удаль. Заодно и киян проверим.

За спиной весело простучали копыта. Слышно было, как Редужайунесся с холма, донеслись крики воинов. Жужубун не отрываясь разглядывал киян.Все на рослых конях, гораздо более могучих, чем печенежские, сами рослые иширокие, с толстыми могучими руками. Головы укрыты шлемами, а кольчужные сеткиопускаются сзади и с боков на спину и плечи. На плечах блестят самые толстыепластины из булата, туда чаще всего приходятся удары, но и на груди поверхкольчуг нашиты широкие железные бляхи, копьем не пробить, саблей не прорубить…

— С ходу не одолеть, — сказал он вслух. — Ноесли на одного кинутся трое, пятеро, семеро… то какой богатырь устоит?

— Редужай сомнет этих земляных червей, — сказалкто-то за спиной с непередаваемым презрением. — Киев уже наш!

— Редужай, — сказал другой, — наш герой…

— Редужай!

Жужубун помолчал, сдерживая гнев, наконец сказал ровнымголосом:

— Конечно же он сомнет… Если не сомнет, какой он воин?Если погубит своих людей, какой он полководец?

Земля задрожала. Внизу из-за холма начала разворачиватьсяогромная лава скачущих коней. Это выдвигались остальные воины Редужая, лучшиеиз лучших, которых он привел с собой, оставив остальное войско добираться идобираться, к тому же те тащат дивные стенобитные машины, что тайно передали имромеи…

Храбрый Редужай несся впереди, но, взглянув на вершинухолма, откуда наблюдает великий хан, нехотя придержал коня. Вожак должен бытьвпереди, но не должен отрываться от своих воинов настолько, чтобы те в первыеже минуты боя остались без полководца!

Его огромный отряд собрался в тугую массу, пошел на замершуюдружину этих городских червей, что живут в отвратительной вони за высокимистенами, прячутся от свежего ветра степей!

Киевские дружинники разом ухватились за луки. Более рослые,чем печенеги, массивные, они и луки себе делали под стать: почти вдвое большепеченежских, стрелы точно вдвое, бьют прицельно, дальше.

Сейчас все так же разом выхватывали стрелы из заплечныхколчанов, бросали на тетиву и, резко выбросив вперед руку с древком лука,отпускали оперенные концы. Печенеги, сцепив зубы, стремились поскорее миноватьэтот дождь стрел. Стрелять и они умеют, в чем-то лучше славян, но их лукипоневоле короче и легче, стрелы — тоже, все-таки стреляют с коней, не сземли. Славянские стрелы всегда бьют дальше, и этим кияне воспользовалисьсразу…

Тяжелые стрелы били в головы, лица, поражали коней. Раненыехватались за поводья, стараясь удержаться в седлах — затопчут, но конипадали, бились в судорогах, взбрыкивали, мешая другим. Падали всадники, а конирушились на землю уже десятками. Воздух сотрясал дикий лошадиный крик страха иболи, вопли людей.

Кияне торопливо выпускали стрелу за стрелой, уже не прицельно,а в эту несущуюся на них конную лавину. Падали как передние всадники, так и всередине лавы, падали уже сотнями, валились в кровавую кашу, остальные кониспотыкались о тела упавших, падали и калечились, увеча и седоков. Над полемстоял многоголосый крик страдания и боли.

Передние ряды, где из каждого десятка осталось не большедвух-трех человек, замедлили бег, стали придерживать коней, ожидая остальных.Кияне снова как-то разом вскинули к небу луки. Воздух грозно гудел, словно снеба падала туча железных шмелей.

Жужубун, стиснув губы, видел, как солнце померкло, а темнаятуча стрел по дуге пошла вниз. Даже на холме слышно было как стучат о щиты, нокакой удалец успевал поймать две-три стрелы в щит, получал еще две в ноги, а пронзенныйстрелами конь тут же с жалобным ржанием валился на бок.

— Они их побили стрелами! — закричал кто-то заспиной Жужубуна. — Позволь, я поведу своих людей!

— И ляжешь вместе с ними, — ответил Жужубун резко.

— Но, хан…

— Верховный!

— Но, верховный хан! Они все гибнут…

— Уже погибли, — ответил Жужубун угрюмо. —Помочь не успеешь, только повторишь их судьбу.

Оставшиеся в живых печенеги Редужая ухватились за луки.Стрелы взвились частые, но Жужубун с бессильной злостью видел, что лучше бы таки мчаться в бой с саблями в руках… Не надо останавливаться, видно же, какиежалкие соломинки летят навстречу железной туче со стороны киян! Они еще хорошипротив таких же степняков, у которых все доспехи — это дырявый халат, ноне против окованных железом щитов и железных доспехов.

Кияне, как он видел, даже не закрывались щитами. Один илидва откинулись на конях, получив удар стрелой в лицо, зато на месте огромногоотряда отважного Редужая уже сплошное месиво бьющихся в агонии коней, кричащихв муках людей, застывших тел, густо утыканных длинными стрелами.

— Это была проверка, — сказал Жужубунрезко. — Редужай пожертвовал собой, разведав силы киян. Не забывайте, чтоэто всего лишь одиннадцатая часть наших войск сейчас… и тысячная, когдаподойдут все силы!