Теперь понятно, почему так резко поубавилось количестводолларовых пачек… Фролову, надо думать, пришлось тряхнуть почти всей своейзаначкой, чтобы выкупить эту кассету. Теперь также понятно, что стоит засловами Лоры: отец, мол, был злой, как зверь, житья никому не давал, но наконецчто-то там у него уладилось, и он на радостях укатил отдохнуть. Конечно, можнопорадоваться, что удалось завладеть этаким компроматом на себя самого. Можновздохнуть с облегчением! Это ведь картина не только отвратительного настоящего,но и не менее отвратительного прошлого. Фролов строит из себя авторитета, ворав законе, чуть ли не кичится своим тюремным прошлым, не прочь козырнутьстраданиями, которые претерпел от «коммуняк», а тут вдруг выясняется, что назоне он был вульгарной «машкой» – вдобавок получавшей немалое удовольствие оттого, что с ним (с ней!) проделывали сокамерники.

Однако вот какая штука… Фролов-то развлекался отнюдь не вполном одиночестве. Пусть в баньке он был пьян до полного одурения, однакопотом он мог вспомнить, сколько народу было свидетелями его развлечений! Троедругих гостей да плюс еще восемь человек «пионеров», включая «вожатую». Ого,сколько длинных языков! И вдобавок где гарантия, что не существует копии этойпленки? Но, видимо, Фролов в этом уверен. А также убежден, что никто изсвидетелей оргии не проговорится об этом. Предположим, Фролов им тоже хорошозаплатил, пригрозил, а может, и вовсе заткнул рты – вполне натурально,физически. Хотя нет: Инга еще вполне жива и очень даже бодра, судя по тому,какой Юрий видел ее вчера вечером. Можно предположить, что и остальные здоровы.Значит, Фролов убежден в их молчании. А вот что станет с человеком, в молчаниикоторого он не будет убежден…

Скажем, вдруг да заподозрит, что чья-то шаловливая ручонкаприкасалась к кассете – та же самая ручонка, которая вытащила из тайникапоследнюю пачку денег…

Да нет, Фролов ни за что не сообразит, что к этому делупричастен его бывший зять-неудачник! Ни за что не догадается! А… а вдруг?

Юрий со вздохом достал из кармана увесистый долларовый груз,повертел его в руках и понял, что не судьба ему, пожалуй, в одночасье сделатьсяесли не богатым, то хотя бы состоятельным человеком. Очевидно, на роду написаноперебиваться случайными заработками. Ну что ж, как говорится, жизнь дороже!

На ощупь отсчитал десять бумажек, вытащил их из пачки имрачно усмехнулся: тысяча долларов – именно эту сумму ему задолжал Саня затранспортировку некой загадочной кассеты. После просмотра кассеты с компроматомна Фролова определенно требуется моральная и физическая компенсация. Будеттолько справедливо, если Юрий сейчас возместит Санин долг. Но не более того!

Странно: денег стало меньше, а настроение улучшилось. Да итысяча баксов – очень немало. Сколько это на рубли по нынешнему курсу? Ничего!Во всяком случае, на какое-то время.

Не зная, то ли хвалить себя за осторожность, то ли ругать затрусость, Юрий положил остальные деньги на дно тайника, но, когда отправлялтуда же кассету, почувствовал, что край бумажной наклейки чуть отошел. Послюнивпалец, Юрий приклеил этикеточку на место – и вдруг, повинуясь непонятномупредчувствию, прошел в туалет. Дважды нажал на клавишу выключателя почти безперерыва, свет вспыхнул только на секунду, но этого было достаточно, чтобы Юрийуспел разглядеть название, написанное на наклейке. И ему показалось, что онзаранее знал, что увидит…

«Фильм», который он только что посмотрел, назывался «Черноетанго».

Стоило Ираиде положить трубку, как телефон зазвонил снова.

Чужанин завел глаза.

– Да отключи ты его, к свиньям! – простонал онмученически. – Опять небось все те же и про то же!

Ираида, не слушая его, припала к трубке.

– Рада, это ты? – загудел взволнованный мужской голос.Чужанин сидел метрах в трех, но слышал каждое слово. – Извини, Работниковпобеспокоил. Слушай… это… Глебка вообще-то дома?

– Да где ж ему быть, родименькому? – хихикнулаИраида. – Вон сидит, пузо наружу.

Чужанин со скрежетом зубовным втянул живот. О… блин! Она ещеи издевается! Какое там пузо? Нормальный комок нервов!

Внезапно пришло в голову: а не потому ли Ираида так охотнохватает трубку и выслушивает все эти идиотские восклицания, что она не прочьвообразить, как бы это было, если бы известие, взбудоражившее нынче вечеромНижний, оказалось правдивым? То есть она мысленно как бы прокачивает гипотетическуюситуацию своего вдовства…

Чужанин злорадно покачал головой. Ираиде никогда не шлочерное, а с возрастом этот цвет вообще губителен для некоторых женщин. Ираидакак раз из этих некоторых. И в ее же интересах, чтобы «утка», запущенная в«Итогах дня», подольше летала и махала своими желтенькими крылышками, так иоставаясь «уткой».

– И с ним так-таки ничего не случилось? – продолжалосторожно допытываться Работников.

– Абсолютно ничего. А что, с ним должно было что-тослучиться? – весело удивилась Ираида. – Разве что ты сам его заказал…

Вот зараза! Говорят же: что у трезвого на уме, то у пьяногона языке. Ираида, похоже, вконец опьянела от рисковой игры, которую ведет наглазах у мужа. Да с чего ты взяла, сучка, что Чужанин ничего не замечает? Счего взяла, что у этого боевого пса сточены клыки? Увы, не только жена уверенав этом…

И в очередной раз Чужанин подумал о том, что бремясвергнутого величия – самое тягостное из всех. Непризнанным кажется, будтосамое главное – взобраться на вершину. Они карабкаются по скользкому,обрывистому склону, отталкивая локтями и ногами тех, кто лезет рядом, даже неподозревая, что по-настоящему скользко именно там, на вожделенной высоте. Сдутьтебя с пика власти, куда стремятся десятки, а поместиться может лишь один человек,способен любой ветерок. И ведь нельзя даже виду подать, что ты балансируешь,держась в буквальном смысле только за воздух!

Все друзья и знакомые Чужанина, особенно те, кто оставался вНижнем Новгороде, даже Ираида (семью он решил не перевозить, пока не получитквартиру… так и не получил!), не сомневались, что у него все хорошо, отлично,все тип-топ. И когда Чужанин сверзился со своей высотки, все почему-то сочли,будто разухабистый Глебчик сам доплясался – сам и ухнул вниз. А разве он вчем-то виноват? Его спихнули, натурально спихнули – причем именно те люди,которые еще недавно тянули руки сверху или подталкивали снизу, крича дружески,поощрительно: «Давай, Чужанин! Еще немного, еще чуть-чуть!» А потом, позволивнелепо, клоунски, на потеху всей стране, побалансировать, отвернулись, даже непоглядев, как он там летит с вершины – совершенно по Достоевскому, вверхпятами…

Ираида между тем закончила разговор и положила трубку,озорно блестя глазами.