Связь двери разрывается, оставляя легкое сияние.

Получилось. Теперь разъяренная толпа может сколько угодно колотиться в дверь с той стороны: их отделяет от меня дверь, которую я только что отвязал. Однако наше дело еще не закончено. Я разорвал связь одной двери, но на нижнем уровне осталось еще немало дверей. Рахки должна была отвязать их, идя за мной следом, но откуда мне знать, что случилось с ней, после того как появился Нико и наслал на нас контрактников?

Я подбираю с ковра выпавшую монетку и бегу вниз по лестнице туда, где началась вся эта беготня.

Нико здесь больше нет. Двери на нижнем уровне до сих пор привязаны. Рахки я тоже нигде не обнаруживаю, зато вижу толпу контрактников, привязанных ее пылевиком: кто к перилам, кто к полу, кто к стене. Какая-то контрактница прилипла волосами к перилам и тщетно пытается вырваться. Руки другой девушки приклеены к ее собственным глазам, и она бессмысленно мечется, натыкаясь на стены. Еще один парень не может оторвать задницу от огромного дерева в горшке и в таком положении напоминает черепаху. Целых четверо контрактников так плотно переплетены друг с другом, что я не могу понять, где тут чьи руки-ноги. Огромная статуя ангела, взирающая на всю эту сцену, выглядит так, будто ангел смеется над нелепым зрелищем. Нужно взять себе на заметку: никогда больше не раздражать и не злить Рахки – ее гнев выглядит вот так.

Я бегу к дверям, чтобы заблокировать там контрактников, но тут дорогу мне заступает Орбан. Его пальцы, поросшие черными волосками, стиснуты в кулаки, брови сведены. Он отрывает от стены руку, которая только что была приклеена, и замахивается на меня кулаком, и я едва успеваю уклониться от удара.

Внизу, в коридоре, движется целая толпа народа. У меня нет шансов разорвать связь всех этих дверей, пока на меня нападает здоровенный венгр. Этим контрактникам понадобится не так много времени, чтобы прорваться в фойе. Если бы только я был сильнее и лучше умел драться!

Тут мое внимание привлекает статуя ангела. Вернее, прорезь в камне, которую я вижу у ангела под ризой. Сана говорила, что прототипы управляются монетками. Отель забрал обратно мою монетку, но у меня есть монетка Нико. И благодаря нашему контракту она тоже моя: по праву крови.

Наше время истекает, нужно спешить!

Я в очередной раз уворачиваюсь от удара Орбана и несусь к каменному ангелу.

Когда я вставляю монетку в прорезь, каменное существо шевелится. Мраморная риза мерцает и становится шелковой, белоснежной. Скульптура превращается в плоть, и кожа ангела становится золотисто-смуглой. Прототип принимает боевую позицию и вынимает из ножен изогнутый меч, горящий белым светом. Но я не хочу, чтобы ангел нанес удар! И не желаю, чтобы Орбан – или еще кто-нибудь из людей, которыми сейчас управляет Полосатый, пострадал и был убит или ранен. Единственное, что мне нужно – это чтобы они меня не схватили и не ранил.

Орбан скалит зубы и бросается на меня.

Ангел взлетает и закрывает меня от Орбана, ударяя его в грудь так, что Орбан отлетает далеко в коридор и врезается в ряды бегущих ко мне слуг Полосатого.

Одним широким движением ангел бросается им навстречу и широким взмахом рук сметает их за двойные двери как сор, а потом прижимает двери снаружи каменными руками.

Я глажу прототипа по спине.

– Спасибо, друг! – кричу я ему и выхватываю монетку Нико из прорези. Магия покидает ангела, и он снова обращается в мраморную статую, заслоняющую меня от врагов.

Неважно, насколько крепок камень: его защита не продлится вечно. Контрактники уже пришли в себя и ломятся в двери изнутри. Еще немного – и они вырвутся. Нужно поскорее разорвать связь этой двери. Надеюсь только, что Рахки случайно не оказалась с ними по одну сторону.

– Прости, Рахки, – мысленно обращаюсь я к ней, выбивая откупорщиком первый стержень. – Ты ведь сможешь сама о себе позаботиться?

Я двигаюсь по кругу, развязывая двери одну за другой, – и наконец в Музее воцаряется великая и зловещая тишина.

– Ладно, – говорю я, распрямляясь. – А теперь я отправляюсь искать Кэсс. Причем в одиночку. В этом адском Музее.

Я иду по залу, заблокированному ото всех охранников, и собранные мной стержни дверей горят у меня в руке. Стены украшены бирюзово-белыми мозаиками. Я продвигаюсь в глубину Музея. По сторонам вздымаются арки, закрытые дверьми, еще более старыми, чем в Коридоре Полосатого.

Наверняка за одной из этих дверей спрятаны похищенные дети.

Я тяну за ручку ближайшей двери и с удивлением обнаруживаю, что она не заперта. Когда можешь мысленно контролировать всю свою службу безопасности, тебе нет нужды запирать двери.

Тяжелая деревянная дверь открывается в пустыню с песчаными дюнами. Я оставляю дверь приоткрытой и поднимаюсь на вершину холма.

С дюны мне открывается вид на огромную яму в каменистой почве. Это карьер, и он полон детей. Дети толкают перед собой тележки, поднимаются и спускаются по трапам, какими-то инструментами вгрызаются в скалу. Рубашки детей – тех, у кого они вообще есть – пропитаны потом, изорваны. Но большинство почти раздето, их единственную одежду составляют набедренные повязки из грязной ткани. Кожа детей под палящим солнцем обнажена и блестит от пота.

Я хочу отвернуться, не видеть этого ужасного зрелища, но не могу оторвать взгляд. Старшие из этих детей кажутся моими ровесниками, они могли бы сидеть со мной за партой в школе. Все они ужасно грязные и очень… несчастные. Взрослые с каменными лицами надзирают за ними, следя, чтобы никто не прекращал работу.

Рахки говорила, что пока Старшая горничная со своим отрядом не забрала ее в Отель, она была в большой беде. Сколько еще историй, похожих на ее историю, могли бы рассказать сотрудники «Странника»? Скольких детей спас Дом Агапиоса, пока я не отдал Оранжерею Полосатому? Я столько лет составлял свой список самых поганых способов умереть, думая, что хуже этого ничего не может случиться, но я ошибся. Оказывается, есть вещи страшнее, чем умереть. А именно – никогда не иметь настоящей жизни, как случилось с этими детьми.

– Вы не меня ищете, мистер Кэмерон?

Я оборачиваюсь. За моей спиной, привалившись плечом к косяку ведущей в Музей двери, стоит Нико. В руке у него трость. Он поправляет жилет, на лице его застыла неестественная улыбка.

Снова вижу перед собой детей из Монастыря, эти до смерти перепуганные лица.

Я собираюсь уничтожить Нико, этого проклятого предателя.

Похоже, он не ожидал моего нападения, недооценил моих силы и ярости, потому что мой первый же удар без малейшего сопротивления попадает ему в грудь.

Его трость отлетает в сторону, он сам, пошатнувшись, отступает обратно в коридор.

– Эй, ты чего? У нас вроде бы нет причин драться!

– Нет причин? – мне не стоило бы так орать, но я совершенно не могу себя сдерживать.