Так что не ори, криком ничего не решишь. Договариваться нужно, время выигрывать, ясно? Надо чтобы прямо сейчас они кран закрыли, а там видно будет. Что ты сопишь? Никто не говорит о просьбах и мольбах, на эту публику они не действуют, не хуже тебя это знаю. Говорить следует жестко, но по уму. А еще лучше — просто молчи и стой рядом.

Ауди, скрежетнув тормозными колодками, остановилась возле цистерн, от которых смрадно пахло навозом, крепыши оглянулись посмотреть, кто это там приехал.

— Чего надо? — недовольно крикнул вылезающим из салона спутникам один из них, с косым шрамом через пол-лица. — Свалили отсюда, черти.

— Не груби, — посуровел Францев и достал из кармана удостоверение. — Не по чину это тебе. Московская милиция. Что делаем?

— Чаи гоняем, — без тени почтения отозвался браток со шрамом. — Не видишь? Слышь, мент, мы ничего не нарушаем, никого не прессуем, просто приехали отдохнуть. Если есть чего предъявить — валяй. Если нет — вали. Это, мля, свободная страна, а мы ее граждане.

— Странно, — невозмутимо сообщил Олегу Францев. — Даже не так. Удивлен. Думал, что все такие, как этот красавец, уже переехали.

— Куда? — в один голос поинтересовались несколько братков, внимательно слушавших разговор. — За границу?

— На Хованское кладбище, — дружелюбно ответил им Аркадий. — Там с начала девяностых целая аллея вот таких резких и дерзких имеется, из числа тех, кто не хотел говорить и слушать. Лежат красавцы под гранитными стелами, отдыхают от трудов праведных. Но тогда времена другие на дворе стояли, пацаны сначала стреляли, а после выясняли, надо было это делать или нет, за что, собственно, в большинстве своем и отправлялись в лучший из миров. А сейчас все изменилось, если вы не в курсе. Стрелять стали меньше, а разговаривать больше. И вчерашний Монах уже не Монах, а Геннадий Анатольевич Ревельский, коммерсант, финансист и даже меценат.

— Много слов, — сплюнул на землю шрамоносец. — Чего надо?

— Хорош воду мутить, — деловито и холодно потребовал Францев. — В прямом смысле. Краники заворачивайте.

— Тебе что за печаль, мент? — подал голос молодой еще совсем парень, но, что примечательно, со ртом, полным золотых зубов. — А? Ты же не этот… Рыбнадзор. Так что садись в тачку и езжай в столицу, пока цел. А мы тут сами разберемся, чего и как.

— Тебя не спросил, — сузил глаза Францев. — Молод ты еще, чтобы решать, кому что делать. А остальным вот что скажу…

Сказать он ничего не успел, потому что в этот момент вода реки, до того совершенно спокойная, вдруг словно взвилась на дыбы и ударила по берегу гигантской волной как кулаком. Аркадий Николаевич много чего в жизни успел повидать, но такого точно не доводилось. Как видно, здорово достали бандиты местного Хозяина, и Красноперыч решил показать всем, чья это река.

Автоцистерны отбросило далеко в поле, причем в кабине одной из них оказался водитель, орущий так, что время от времени он заглушал рев взбесившейся воды. Не повезло и браткам — большую часть закрутили водовороты, утащив в реку, те даже и крикнуть не успели, сразу наглотавшись воды, парочку волна подняла наверх и с размаху бросила о землю, так, что треск костей был отчетливо слышен. И только троим удалось каким-то образом моментально запрыгнуть в черный БМВ, в народе называемый «боевая машины братвы», который сразу же рванул вперед с места в карьер и помчался куда подальше от взбесившейся реки.

Что до Францева и Олега — их вода огибала стороной, никак не вредя, хотя, разумеется, промокли они с головы до пят.

— Угомонись, Красноперыч, — в какой-то момент негромко произнес Францев. — Все уже, все, тут никого кроме нас не осталось.

Волны реки схлынули с берега, утащив с собой переломанные тела бандитов и оставив взамен них тщедушного старикана в мятом пиджаке и бесформенных штанах, который сплюнул, погрозил кулаком пассажирам БМВ, остановившегося в поле поодаль, и прошамкал:

— Шволоши! Шовшем люди шовесть и штрах потеряли! Тьфу!

— Есть такое, — признал Францев. — Ты мне лучше скажи — они на самом деле у тебя живую воду просили? Или это Олег придумал?

— Ничего он не придумал, — снова сплюнул водяник. — Все так и ешть. Не шнаю, откель эти зашранцы узнали про то, что я ключ сторожу, но узнали. Кто-то сильно много говорит, дьяк. О том, што людям жнать не шледует.

— Вопрос — кто? — потер подбородок Францев.

— Тот, кому Покон не пишан, — сварливо бросил Красноперыч. — А ты жнай, дьяк, отныне я вшех, кто на мою реку пошягнет, топить штану!

— Рыбаков не трожь, — попросил Аркадий Николаевич. — Тех, что не с динамитом. И просто людей, что на берегу гуляют. И девкам своим скажи, что туристы — не их игрушки. Пусть меру знают!

— Это шамо шобой. — Водяник снова погрозил кулаком браткам, которые вылезли из машины и глазели на тех, кто стоит на берегу. — У, шволоши!

— Так и есть, — согласился с ним Францев, а после, когда Красноперыч скрылся под водой, вздохнув, сообщил Олегу: — Вот. Промок до нитки. Все ты виноват!

— Зато полезное дело для поляника сотворили, — весело ответил ведьмак. — Вон сколько удобрений ему бесплатно досталось. Навоз, да еще жидкий, для плодородия самое оно!

Бандиты никуда не уехали, они ждали, когда ауди ведьмака отправится в обратный путь, и перегородили ей дорогу.

— За пацанов отвечать придется, — резко заявил уцелевший шрамоносец, как только Олег опустил окно со своей стороны. — Такое не прощают.

— Так кинь предъяву реке, — посоветовал ему Францев, не выходя из машины. — Спроси с воды, не вопрос. А мы тут при чем?

— При всем, — зло продышал браток. — Нам сказали, что вот с этим лохом педальным может мент заявиться, и от него беды стоит ждать. Так и вышло.

— Кто сказал? — мигом насторожился Францев.

— Кто надо. — Человек со шрамом нехорошо оскалил зубы. — Короче, если Монах завтра не получит то, что хочет, мы сто вот таких цистерн подгоним. Двести. Пятьсот. По всей длине реки машины расставим. И срать мы хотели на кого угодно, ясно? Монах все порешает, у него денег и власти хватит. А конкретно вы оба…

— Достал ты со своим Монахом, — не выдержал Олег, послушно молчавший все это время. — Сдохнет твой Монах, ясно? И это очень хорошо, потому что таким уродам жить ни к чему. А если реку хоть пальцем тронете, я лично каждого из вас утоплю, кого в раковине, кого в унитазе!

И он ударил по газам, чуть не задавив золотозубого юнца.

— Дурак ты, братец, — печально сказал Францев через пару минут, после того как «ауди» подскочила