– Ведь Бог вы, да?

– Да что вы, нет! – А кто тогда?

– Я рыцарь[488][489].

Вымысел бледнеет

Chansons de geste, рыцарские романы и тому подобные истории позволяют составить достаточно ясное представление о том, какого высокого мнения о себе были средневековые рыцари. Однако эти произведения были лишь частью более обширной литературы, посвященной явлению, которое можно обозначить широким и довольно расплывчатым термином «рыцарская культура». В XIII в. многие авторы писали, по сути, учебники по рыцарскому поведению. Самое раннее из этих произведений – написанная около 1220 г. аллегорическая поэма «Орден рыцарства» (Ordene de chevalerie), самое известное – «Книга рыцарского ордена» (Libre del Ordre de Cavalleria) майоркского философа Раймонда Луллия. Позднее в XIV в. французский дворянин Жоффруа де Шарни написал еще одну влиятельную «Книгу о рыцарстве». Посредством иносказательных историй и советов в духе колонки «письма наших читателей», все эти (и многие другие) книги излагали правила рыцарской жизни, со временем переставшей состоять из одних только конных сражений. Рыцари постепенно приобретали статус при дворе и положение в обществе, становились землевладельцами и аристократами, и сочинения, посвященные рыцарской жизни, начали уделять больше внимания ее духовным и эмоциональным аспектам. Рыцарей призывали демонстрировать отвагу, честность, милосердие, благочестие, заботиться о бедных и угнетенных, уметь подобающе вести себя в домах знатных сеньоров, хранить чистоту сердца и безукоризненную преданность своей даме (которая могла быть вовсе не подругой самого рыцаря, а недоступной супругой вышестоящего дворянина).

В некоторых рыцарских учебниках описана церемония посвящения в рыцари. Если во времена Эль Сида честолюбивого воина просто препоясывали мечом и отправляли убивать, в XIII–XIV вв. обряд посвящения в рыцари существенно усложнился – теперь ему предшествовали многозначительные ритуалы очищения, омовения, принесения клятв и наречения, и в целом процесс больше напоминал рукоположение священника или помазание короля. Ступив на эту стезю, рыцарь XIII–XIV столетий должен был думать уже не только о том, где ему в следующий раз удастся поесть и кого придется убить. Трудно сказать, сколько рыцарей на самом деле соответствовало (или хотя бы пыталось соответствовать) тем высоким стандартам, которые пропагандировали рыцарские трактаты. Вероятно, их было не слишком много. Однако были и те, кто добросовестно пытался, и среди них, пожалуй, самую необыкновенную жизнь прожил Уильям Маршал, человек, успевший застать в своей долгой жизни и XII, и XIII в. и стремившийся во всем следовать высоким рыцарским идеалам. Его нередко называют величайшим рыцарем всех времен – несомненно, такая похвала пришлась бы ему по вкусу[490]. Его жизненный путь стоит того, чтобы остановиться на нем чуть дольше: это прекрасный пример, что бывает, когда литературные идеалы рыцарства сталкиваются с реалиями средневековой жизни, войны и политики.

Согласно пространной биографии Уильяма Маршала, написанной в стихах на старофранцузском языке по заказу семьи вскоре после его смерти, его первое знакомство с военным делом состоялось, когда ему было около пяти лет, и король Англии Стефан посадил его в ременную петлю осадной катапульты. Король собирался швырнуть мальчика через крепостную стену замка, принадлежавшего его отцу Джону Маршалу[491]. Однако Уильям с очаровательной детской наивностью, предвосхитившей его инстинктивную храбрость во взрослой жизни, спасся от верной смерти, с удовольствием запрыгнув в пращу катапульты и начав раскачиваться на ней, как на качелях[492]. Вид беззаботно играющего юного Уильяма растопил королевское сердце. Хотя мальчик был заложником, а его отец бросил Стефану вызов, отказавшись уступить ему свой замок (что, конечно, давало королю полное право запустить ребенка из катапульты на верную смерть), Стефан смягчился и пощадил его. Следующие несколько месяцев он держал Уильяма при своем дворе, позволяя ему вдоволь играть, шалить и устраивать всевозможные проделки.

Эти события предопределили дальнейший ход жизни Уильяма Маршала. В гражданской войне 1135–1154 гг. (известной как Анархия – The Anarchy), в разгар которой он угодил в детские годы, английскую корону оспаривали друг у друга король Стефан и его кузина Матильда, вдовствующая бывшая императрица Германии. К тому времени, когда Уильям родился в 1146 или 1147 г., война бушевала уже десять с лишним лет. Она закончилась в 1154 г., когда Стефан умер, а сын Матильды Генрих II стал первым королем Англии из династии Плантагенетов. Восшествие на престол Плантагенетов помогло возвышению Уильяма. Помимо Англии, новый король контролировал Нормандию и центральные французские графства Анжу, Мэн и Турень. Кроме того, он претендовал на господство в Ирландии и имел военные притязания относительно Уэльса. Его жена Алиенора была герцогиней Аквитании, занимавшей юго-западную часть современной Франции. Царственная чета произвела на свет множество детей, из которых до совершеннолетия дожили четыре сына и три дочери. Самое главное, они очень много воевали – с мятежными вассалами, с соседними правителями и друг с другом. Это означало, что голодный молодой рыцарь всегда мог найти себе покровителя среди многочисленных Плантагенетов и почти каждый год участвовать в той или иной войне.

После того как Уильяма в возрасте примерно восьми лет вернули от королевского двора в семью, он начал готовиться стать рыцарем. Отец отправил его в Нормандию, и он восемь лет учился там в доме кузена, которого выбрали в наставники Уильяму за его безупречную репутацию: этот человек «никогда в жизни не навлекал позора на свой род»[493]. Хотя Уильям далеко не сразу произвел благоприятное впечатление на других оруженосцев, кузен верил в него. По словам биографа, если кто-то жаловался на мальчика, этот человек лишь кротко отвечал: «Вот увидите, он еще покажет всему миру, чего он стоит»[494].

На деле это оказалось несколько сложнее, чем на словах. Уильям был четвертым сыном своих родителей. Его посвятили в рыцари в возрасте около двадцати лет, но после смерти отца в 1166 г. он ничего не унаследовал. Ему предстояло пробиваться в жизни, полагаясь только на силу собственного оружия. Попутно ему пришлось усвоить несколько трудных уроков. В своем первом бою, который случился в Нормандии в конце 1160-х гг., Уильям сражался храбро (он разил врагов, «словно кузнец, кующий железо»), но слишком отчаянно и потерял всех своих лошадей, а самую хорошую из них убили прямо под ним[495]. Для рыцаря, чье благосостояние прямо зависело от того, сколько пленников, лошадей, седел и оружия он мог захватить во время боя, а затем обменять на выкуп, это была катастрофа. На пиру в честь победы над Уильямом посмеялись, как безрассудно он сражался, не думая о прибыли. Итак, не сумев обогатиться в этой битве, он был вынужден продать собственную одежду, чтобы купить новую верховую лошадь, и выпрашивать второго