– Теперь мне лучше.

Хихиканье застряло у меня в горле.

– Тебе снятся кошмары? – помедлив, спросила я. – Из-за того, что с тобой сделали? Мучительные воспоминания?

Маэль разглядывал Эванджелину, которая устроилась у него в ладонях. Одним длинным усиком она обвила его большой палец.

– Не будем об этом.

– Иногда разговоры помогают.

Маэль поднял голову:

– Не хочу, чтобы ты знала о подобной жестокости. У тебя чистое сердце, полное любви. Что тебе известно о зле и насилии? Я не стану тем, кто продемонстрирует тебе их. Даже рассказывать не буду. Ливия, то, что у тебя есть, – бесценно. Это стоит беречь. И я сберегу.

Попробуй я настоять – и Маэль обо всем бы мне поведал. Однако он пытался держать меня подальше от всей этой мерзости. Как и всегда.

– Новость, которую ты узнал в кафе, потрясла тебя.

Он кивнул и протер глаза.

– Прости, что сбежал. Мне казалось, что я задыхаюсь.

– Все в порядке. Хочешь теперь об этом поговорить?

Он просто помотал головой.

– Где ты пропадал? В катакомбах?

– Да. Я был там… – он отвел взгляд в сторону. – Ты знаешь, где все случилось с Агадой. Весь пол в засохших листьях плюща и пятнах крови. Это словно дежавю. Я вернулся туда, чтобы смириться со всем произошедшим. Чтобы увидеть, не осталось ли там чего-нибудь… от нее. Возможно, найти ответ на вопрос, почему она передала свои силы тебе. Но там ничего нет. Лишь опустошение и запах крови. Даже спустя столько времени я его слышу. Я сбежал оттуда сломя голову. Вообще мне хотелось оставить что-нибудь Агаде. Фигурку или какую-нибудь другую вещь, как напоминание, что она существовала. Что она не будет забыта. Но я просто ушел, не оборачиваясь. Позже я встретился с катафилами и рассказал им об одном «происшествии». Они очень впечатлились и бурно отреагировали. Я чувствовал себя последним лжецом, но таков наш удел. – Он посмотрел на меня. – Мы живем тайнами, из-за которых вынуждены лгать.

На этих словах я осознала, что срочно должна кое-что сообщить:

– Как насчет еще тайн?

Взгляд Маэля прояснился. Он встал с кресла.

– Что стряслось?

Я рассказала ему о мойрах, о кольце и дневнике. Маэль мельком посмотрел на украшение, когда я протянула к нему руку.

– Что сказал Гермес?

– Нужно выяснить, почему мойры обратили внимание именно на меня, что они задумали.

Казалось, Маэль сейчас вскочит, что-нибудь опрокинет и ужасно разволнуется. Костяшки пальцев побелели – с такой силой он вцепился в подлокотники бедного кресла. Все же его трезвый ум взял верх над темпераментом: волнение и паника здесь не помогут.

Он глубоко вдохнул, выпустил из хватки бедные подлокотники и пристально посмотрел на меня.

– Будем держаться Гермеса. Его план хорош, и мне нравится, что он будет тебя тренировать. Мойры знамениты тем, что плетут судьбы веками. Это не всегда кончается плохо.

Мы взглянули друг на друга. Ясно, Маэль пытался мыслить оптимистично. Актер из него никудышный, и он об этом знает. Он снова отвел взгляд, а я посмотрела на кольцо.

Минуты шли, мы были погружены в собственные мысли. Я вздохнула:

– Так и будешь тут сидеть?

Слова сорвались с губ прежде, чем я сообразила, что понятия не имею, какую альтернативу ему предложить, если он скажет: «Нет».

– Да, – Маэль ответил быстро и однозначно. – Или ты против? Тогда я уйду. Или выключить свет? Ты знаешь, я отлично вижу в темноте. Или…

– Нет, оставайся, – улыбнулась я. – Если сам не заскучаешь.

– Никогда, – покачал он головой. – Мне только хочется видеть тебя. Знать, что у тебя все хорошо. Знать, что я с тобой.

Маэль смотрел очень серьезно. Сердце у меня затрепетало. Я все никак не могла поверить, что он правда здесь. Что он снова со мной, рядом. Что нас больше ничего не разделяет. Ни мифологические границы и законы, ни страх и печаль, ни несправедливость и гнев. Я снова опустилась на подушку и натянула одеяло.

Маэль улыбнулся:

– Маленькая нимфа.

Поддавшись порыву, я протянула к нему руку.

– Садись ко мне.

Маэль явно удивился. Он молниеносно передвинул кресло к моей кровати. Я перевернулась на бок, лицом к нему и накрыла своей рукой его. Маэль так близко… Потрясающее чувство. Кожа у него такая теплая. Хотя мы почти не соприкасались, его присутствие меня успокаивало. Я напоследок взглянула на Эванджелину. Она с комфортом расположилась на другой руке Маэля и плотно сложила крылья. Наверное, бабочка снова заснула.

– Доброй ночи, – тихо пожелал Маэль.

– И тебе, – прошептала я, закрывая глаза, и представила, какую чудную картину мы сейчас представляем. Юноша, черное пятно в белой комнате, сидящий в кресле, на одной руке у него спит гигантская бабочка, а пальцы другой переплетены с пальцами девушки в красной пижаме с Гарри Поттером, которая натянула одеяло до самого носа. Я улыбнулась про себя. Мне нравится эта картина.

Все сидящие за столом были обижены. И виновата в этом только я.

Джемма обиделась, потому что вчера я просто исчезла, не поделившись с ней информацией про мойр, кольцо и дневник. Джиджи – потому что, по ее словам, «никто ничего ей не рассказывает». Селки – потому что никто не захотел с ним сегодня поплавать. Ноа – потому что я испортила настроение Энко, и тот пропустил репетицию. А Эдип – потому что никто не изъявил желания съесть принесенный им куриный суп. Тиффани пришла в ярость, узнав, что мы с Джеммой сомневались, стоит ли говорить ей о моих пробужденных полубожественных силах. Скрестив руки на груди, она смотрела то на меня, то на Джемму. Лицо у нее было мрачнее тучи. Гермес обиделся, что все обиделись на меня. А может, ему просто хотелось быть в центре внимания. И не важно, чем оно вызвано – обожанием или ненавистью.

Один Маэль, казалось, не испытывал подобных чувств. Он сжимал мою ладонь, то и дело украдкой поглядывая на Тиффани. Знакомясь, они оба вели себя очень холодно. В отличие от Энко, Маэль не сомневался в том, что их с Тиффани правда подменили. Он просто доверял мне и Гермесу. И все же Маэлю тяжело было смириться с тем, что теперь появилась эта чужая девушка, которой на самом деле принадлежала его жизнь. Она займет его место.

Обстановку разряжала только Эванджелина и звездные гусеницы Тиффани, которые играли друг с другом прямо посередине стола. Все молча наблюдали за возней насекомых.

– Я в обиде, – зачем-то сообщила Тиффани.

– Прекрасно тебя понимаю, – максимально дипломатично ответила я. – Мне жаль, что мы сомневались, можно ли доверять тебе на сто процентов. Войди в наше положение.