меня это восхищало! Сегодня я косил глазом на картину, где изображался предательский поцелуй Иуды.

Зачем это вообще было нужно?! Арестовали Иисуса не римляне, а «воины и служители от первосвященников и фарисеев». То есть, евреи. Которые, наверняка, не раз видели проповедующего в синагогах Иисуса и отлично знали его в лицо. Зачем же поцелуй? Если бы это был римский отряд, то всё понятно: римляне не ходили в синагоги, не слушали проповедей и понятия не имели о некоем проповеднике новой веры. Для них подобное указание на Иисуса, в виде поцелуя, или другого знака, было бы оправдано. Но для тех, кто лично слышал эти проповеди?! Не понимаю. Если только… Если только Иуда не выполнял прямого поручения самого Иисуса! А что? Вот Иисус сидит на Тайной вечери со своими апостолами и громко говорит, что завтра один из них предаст Его. То есть, знает о будущем предательстве и о предателе. Но не предпринимает НИЧЕГО, чтобы предательства избежать. Словно бы сам отдаёт себя в руки первосвященников. А через них — в руки римского прокуратора Понтия Пилата. Без него приговор не мог быть утверждён!

Так вот! Если бы Иисусу надо было встретиться с прокуратором, то пожалуй, другого способа он изобрести не смог бы! Просто так бродячего проповедника к Пилату не подпустили бы и на двести шагов! А как преступника — не миновать личной встречи! А уж, что планировал обсудить Иисус с Пилатом, это сейчас не узнать. Очень может быть, что это были денежные вопросы.

Почему христиане крестятся двумя перстами? В память того, что Иисус имел двойственную природу: и божественную и человеческую. Во время проповедей, он был человеком, не зря он сам себя в этот период называет «Сын человеческий». А если он человек, если Иисус планировал организовать в Иудее новую веру, которую так отважно проповедовал, то ему позарез нужно было золото. Не бесплатно! Иисус вполне мог предложить прокуратору новую статью доходов для Рима, с тем, чтобы ручеёк из этих доходов тёк в нужную для Иисуса сторону. И Иисусу полезно и Пилату почёт!

Какая статья доходов? Хм!.. Помните, Иисус прогнал менял из храма? Знаете, что они там меняли? Они меняли римские динарии и сестерции на особые деньги, которыми только и можно было жертвовать в храме правоверным иудеям! Идея великолепная: по сути, своя, храмовая валюта, курс которой определяет ни кто-нибудь, а первосвященники! Ну, и менялам перепадало, не без этого. И вот, ты выпустил свою валюту, у тебя её купили — по твоему курсу! — и… тебе же пожертвовали! И ты можешь опять её продавать! Опять по своему курсу! Сколько угодно раз! И — вишенка на торте! — если назвать это торговлей, то положено платить налоги. А если это делают менялы, то никаких налогов не будет!!!

А если местных менял заменить римскими торговцами? А если напустить на менял римских мытарей, то бишь, собирателей налогов? Установить твёрдый налог на обмен и собирать? А?.. Рекой денежки потекут, рекой! В Рим, а не иудейским первосвященникам. А из этой реки почему бы не пустить ручеёк в сторону?..

Но, если это так, почему не согласился Пилат? Не поделили «ручеёк»? Но Пилат и после смерти Иисуса не предпринял ничего подобного. Испугался религиозного восстания по всей Иудее?

Я так задумался над этим предположением, что чуть не пропустил момента, когда старушка встала с колен и побрела к выходу. И тут же Катерина вцепилась мне в локоть:

— Ну?!

— А?..

— Рассказывай!

— Хорошо! Подойди сюда, к распятию! А теперь поклянись именем Божьим, что никому и никогда не расскажешь того, что я тебе скажу!

— Вот ещё!!! Ты скажешь, что ты нераскаявшийся еретик, а я должна буду молчать?! А если скажу, то буду клятвопреступницей?! Нет!

Ну, признаться, и не очень-то надеялся, зная, что девушка обладает острым умом и смекалкой. Придётся идти другим путём…

— Ладно! Но всё же прошу тебя, когда я тебе всё выложу, рассуди здраво, нужно ли об этом знать всем вокруг? Договорились?

— Ну-у… я подумаю! Рассужу! — пообещала Катерина.

— Тогда вот, видишь? Это же свинец, не так ли? — я достал из-за пояса заранее припрятанные два кусочка свинца.

— Ну-у…

— А теперь смотри!

Я положил оба кусочка на свою правую ладонь. Пару мгновений ничего не происходило, а потом по кусочкам пробежались весёлые жёлтые искорки, растекаясь вокруг себя золотыми разводами. Красиво и завораживающе. Я сам вчера не удержался, чтобы не полюбоваться.

— Золото! — торжествующе заявил я, — Можешь убедиться!

И протянул ладонь девушке. Катерина отшатнулась в страхе:

— Ты… демон?!!

Н-да, вариант, чтобы как у брата Томаса, не прошёл… Жаль…

— Почему «демон»? Может, ангел?

— Зачем золото ангелу?!

— А зачем золото демону? — парировал я.

— Понятно, зачем! Чтобы соблазнять добрых католиков! Чтобы пробуждать у них алчность! А алчность — смертный грех!

— Ой, да ничего я не хочу пробуждать! Просто у моего перстня свойство такое: превращать свинец в золото. Хочешь, я надену перстень на твой палец и у тебя в руках тоже золото получится?

— Демон заключён в перстень?!!

— Тьфу на тебя! Нет никакого демона! Просто, такое свойство моего рубина!

— А-а-а… — начало доходить до Катерины, — так это у тебя… философский камень?! Он всё же существует? А я думала, сказки…

— Не знаю, что такое «философский камень», — признался я, — Поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Ну, это такое… в общем, его все алхимики ищут! Говорят, кто-то своими глазами видел, что есть такой. Он любой металл в золото превращает!

— Наверное, речь про второй рубин! — догадался я, — Который я ищу. Но он тоже не любой металл превращает в золото. Только свинец.

— Может и так… — согласилась девушка, — Слухи всегда преувеличивают… Значит, демона там нет?

— Ну какой демон в святом месте?! — возмутился я, мысленно погладив себя по голове за правильно выбранное место разговора.

— Да-а-а, а почему тогда демоны искушают святых отшельников? — возразила Катерина, — И не смущаются, что место святое и сами отшельники тоже святые?

— Не знаю! — сухо пожал я плечами, — Я в демонологии не силён. И демонов я никогда не видел. И дел с ними не имел.

— Ну, хорошо… — Катерина о чём-то раздумывала, покусывая губки, — Пусть у тебя философский камень… Пусть во втором перстне тоже такой же… Но зачем он тебе? Если у тебя такой уже есть?

— Такой, да не такой, — вздохнул я, — Ты спрашивала, какая у меня миссия? Так вот: моя миссия — этот самый второй рубин найти! Найти и… разбить!

— Это я спрашивала, когда думала, что ты ангел, — возразила