ты думаешь. – Он помотал головой, прерывая свое объяснение. – Неважно. Оправдываться не стану. Суть в том, что я хочу тебя, но не могу получить и вот на секунду забылся. Прости.

– Решил просто слегка развлечься? – возмутилась Бетт.

Может, он догадался, что она в него немного влюблена, заметил, как она невольно улыбается при встрече с ним. «Бетт, милочка! – Эти слова прозвучали в ее ушах с аристократическим выговором Озлы, да только Озла никогда не бывала настолько жестокой. – Какая же ты невообразимо жалкая!» Больше всего Бетт хотелось заползти в озеро и спрятаться там с головой.

– Нет, я… Господи, да что ты! – Гарри смотрел ей прямо в глаза. – Ты чертовски умная, у меня просто дух захватывает. С тех самых пор, как я увидел, как ты взламываешь итальянскую «Энигму», я едва смею дышать рядом с тобой.

Бетт не знала, что тут можно сказать. Ей было двадцать шесть лет, и до сегодняшнего дня никто даже не пытался ее поцеловать. Никому это и в голову не приходило – ни в БП, ни в ее родном поселке. «Пришло бы, – сказала Маб, когда в последний раз подстригала Бетт, чтобы сохранить прическу под Веронику Лейк, – если бы ты не пыталась постоянно слиться с фоном».

«А мне нравится сливаться с фоном», – ответила ей тогда Бетт. Перспектива сходить с кем-то в кино или пару раз поцеловаться не казалась ей достаточно соблазнительной, чтобы перевесить все те мучения, которые, она знала, ей предстоят при попытке пообщаться на свидании с каким-то незнакомцем. У нее уже было все, чего ей хотелось: дом подальше от матери, работа, которую она любила больше жизни, Дилли Нокс, чудесные друзья и пес, который по ночам сворачивался калачиком у нее в ногах. Бетт никогда и не мечтала о большем. И уж точно даже помыслить не могла, что кто-то может ее желать. Губы по-прежнему горели. Поцелуй Гарри оказался просто потрясающим, и именно поэтому она почувствовала, как ее наполняет гнев. До сих пор тихая влюбленность в Гарри грела ее, словно тайный огонек, которому безопасно радуешься в одиночестве. А теперь все испорчено.

– Некрасиво с твоей стороны так меня дразнить, – сдержанно произнесла она, все еще ощущая его губы на своих губах и потому сгорая от стыда. – Это ужасно, когда человека дразнят тем, чего он не может получить.

– Я тебя не дразню. Если хочешь, я твой. – Голос Гарри был страшно усталым. – Просто не понимаю, на что я тебе. От меня так мало осталось, Бетт. Но все, что еще есть, – все это твое. – Он устремил взгляд на противоположный берег озера, потом на корпуса, и она догадалась, что пятизначные блоки снова начинают спиралью ввинчиваться в него, давить на плечи, что скоро эти плечи станут похожи на каменные стены. – И все это скорее умрет, чем причинит тебе боль.

И он отправился на свое рабочее место с таким видом, как будто шел на виселицу.

Глава 36

Моя милая девочка, – поспешно нацарапал Фрэнсис на бумаге со штемпелем министерства иностранных дел, – до вечера я не смогу уйти с работы. Загляни к своим, а потом возвращайся на мою квартиру и чувствуй себя как дома. Приду, как только освобожусь, – надеюсь, не настолько поздно, чтобы не успеть повалить тебя на мою чрезвычайно узкую кровать и проделать с тобой некоторые неприличные штуки, о которых я, вынужден признаться, мечтал прямо на рабочем месте.

Ф.

С губ Маб чуть не слетело грязное ругательство – сдержала лишь мысль, как это шокирует старенькую квартирную хозяйку мужа. Передав письмо, та стояла рядом с ней в несколько обшарпанном, но тем не менее с претензией на изящество коридоре, всем своим лицом выражая сочувствие.

– Видите ли, моя милая, он с час назад прислал эту записку. Велел дать его прелестной супруге ключ от комнаты, если она пожелает его дождаться.

«Да не хочу я ждать, – чуть не закричала Маб. – Хочу, чтобы он был здесь! Сейчас!»

Май уже прошел, а они с мужем почти не виделись с того уик-энда в Озерном крае. Всегда что-то не совпадало в расписании. Сначала Фрэнсиса почти на пять недель услали в Шотландию, даже дозвониться до него было нельзя. Потом спланировали провести уик-энд вдвоем – чтобы накопить двое суток увольнения, Маб пришлось проработать двенадцать дней подряд без выходных, – и все полетело к чертям из-за Стивенс из Морского корпуса, которая, рыдая, умолила Маб поменяться с ней сменами: «Джимми отправляют на Цейлон, это наш последний шанс увидеться!» Что тут скажешь? Конечно, будь Маб такой жестокосердной, как считали некоторые, можно было отказать, но она не сумела. Все-таки Фрэнсиса не посылали в опасные места, и когда война закончится, у них будет сколько угодно времени для себя, а кто знает, вернется ли живым с фронта жених заплаканной бедняжки Стивенс?

Так что за последние несколько месяцев Маб и Фрэнсис смогли встретиться лишь однажды, в вокзальном буфете между Лондоном и Блетчли, в окружении раздраженных официанток и орущих детей. Гам стоял такой, что они едва друг друга слышали. Пару раз они пытались завязать разговор – и бросали. Оставалось лишь держаться за руки поверх хромого столика и горько улыбаться. И не могла же Маб спросить мужа в этом шумном буфете: «Что ты думаешь о моем письме?»

После Кезика муж ответил на ее откровения короткой запиской:

Маб, я считаю, что ты отважная и прекрасная. И больше никогда не стану упоминать этого мужчину – впрочем, он даже не заслуживает, чтобы его так называли, – если ты сама не захочешь вернуться к этому вопросу.

Когда Маб прочла эти строки, у нее коленки подкосились от облегчения. Однако она не переставала гадать, не станет ли теперь Фрэнсис глядеть на нее иначе. Вроде нет, но разве за двадцать пять минут в битком набитом буфете разберешь?

А сейчас им предстояло провести вместе целых полдня и еще ночь и утро, прежде чем Маб вернется в Блетчли, – и как раз сегодня Фрэнсис застрял на работе. Маб мысленно выпалила самые цветистые ист-эндские ругательства, какие только помнила.

Квартирная хозяйка все не умолкала:

– …нарадоваться не могла, когда узнала, что мистер Фрэнсис женился! Такой славный джентльмен, один из моих лучших постояльцев. Будете дожидаться его наверху, моя милая?

– Сначала схожу проведать родных.

Люси приветствовала прибытие Маб в Шордич громким воплем:

– Я нарисовала картинку! Хошь покажу? Ма готовит чай, ей некогда…

– Очень красиво, – сказала Маб под звяканье посуды на кухне. Люси нарисовала на оборотной стороне старого конверта лошадь с